О возмещении ущерба, причинённого гитлеровской Германией Советскому Союзу
Шрифт:
Глава 7.2
Хочет убить
Доу Фарон протащил этого человека через весь Двуликий город, оставляя за собой кровавый след, к которому, точно к источнику живительной влаги, тут же припадали духи и призраки. Он вошел в свой дворец, спустился под него, в самые недра, все еще волоча за собой Ларта. Градоправитель притащил заклинателя то ли в подвал, то ли в пещеру и, наконец, размахнулся и бросил его вперед.
Пшеничноволосый
Доу Фарон тяжело дышал, глядя на него. Когда заклинатель замер, а его голова мотнулась в сторону, словно у тряпичной куклы, лицо Доу Фарона искривила предвкушающая улыбка. Он медленно приблизился к тому, точно кошка, играющаяся с полумертвой мышью. Но вдруг он обратил внимание, что грудь заклинателя вздымается очень слабо, почти незаметно, а кровавое пятно под ним становится все больше, и до градоправителя кое-что дошло:
— Ты не должен умирать раньше времени! Вначале я должен завершить все приготовления!
Он склонился над пшеничноволосым заклинателем, чьи волосы теперь окрасились кровью и пылью, и разорвал одежду на его груди. Кровь вытекала из раны, пульсируя вместе с биением сердца, которое с каждой минутой слабело. Если бы не духовная сила, содержащаяся в этом теле, оно бы давно остановилось. Еще две струйки крови вытекали с уголков его рта.
Доу Фарон резко бросился в верхнюю часть дворца.
— Кто-нибудь! — воскликнул он. — Немедленно найдите лекаря!
Слуги, прибежавшие на его оклик «кто-нибудь», оторопело вытаращились на градоправителя.
— Господин, среди нас нет лекаря. Зачем в нашем городе лекарь? Вот ежели расчленить кого…
— Заткнитесь! Найдите хоть кого-нибудь, похожего на лекаря!
— Если посмертное вскрытие сделать — то я могу! — вызвался один из толпы.
— Такое и я могу! — запищало еще несколько созданий.
— Может, кто-нибудь из «омраченных» может помочь? — предположила девушка с завитыми рожками и колокольчиками на их концах.
— Позови их немедленно! — махнул рукой Доу Фарон.
Спустя минуту к замершему без движения градоправителю прибежали несколько человек в черных балахонах. Капюшоны слетели с их голов и сейчас не оставалось сомнений, что это люди. Точнее, заклинатели, идущие по искаженному пути.
— Я слышал о вашей просьбе, — начал идущий первым. — К сожалению, никто из нас не обладает достаточными знаниями, чтобы излечить человека, насквозь пронзенного мечом и потерявшего столько крови.
— Мне не нужно его исцелять! Только поддерживать жизнь, чтобы быть уверенным, что он не умрет раньше времени!
— В таком случае… — произнес заклинатель и протянул к градоправителю ладонь, на которой лежал наполненный духовной энергией артефакт в виде металлического листка гинкго. — Эта вещица сможет удержать его жизнь.
Холод. Тело пронизано холодом, оно мелко дрожит, пальцы не слушаются, кровь… кровь покидает его,
За свою многовековую жизнь он испробовал разные виды боли, но эта имела какой-то особый вкус.
Все получилось. Он умирает. Он наконец-то может оставить эту жизнь в прошлом.
— Узнаешь это место? — Голос раскатом грома прогремел под сводами.
С большим трудом Ларту удалось повернуть голову по направлению к голосу. Тогда он смог увидеть, что лежит на какой-то печати, линии уходят в стороны, за печатью, далеко, стоит высокий человек. Его облик скрывается во тьме, а свечи горят за его спиной.
Человек медленно приблизился. Зрение Ларта было затуманено приближающейся смертью, и все же человек вызывал у него слабый интерес.
Доу Фарон подошел ближе. Пшеничноволосый заклинатель, лежащий в центре печати, смотрел прямо на него, и все же Доу Фарон не видел в его глазах того, чего желал. Никакого узнавания.
— Ты посмел забыть мое лицо? Посмел забыть меня? — с трудом сдерживая ярость, произнес он. — Двести лет прошло, но я помню твое лицо, как будто это было вчера. Как смеешь ты не узнавать меня?
Ларт рассмеялся, а затем закашлялся — из его рта вновь полилась кровь.
— Что ж, — желваки заходили по скулам Доу Фарона, — тогда я заставлю тебя вспомнить.
С этими словами он принялся развязывать свой пояс.
Сбросив пояс, Доу Фарон рванул халат, распахнув его на груди. Прямо в центре этой груди был словно выжжен отпечаток руки человека, от которого в разные стороны расходились кроваво-черные прожилки.
— Теперь ты узнаешь? — спросил Доу Фарон, присев рядом с Лартом. — Или же мне нужно приложить эту руку, чтобы показать, что отпечаток идентичен ей? — Доу Фарон схватил его за запястье левой руки.
— Придурок, это отпечаток правой руки, — пробормотал Ларт.
Доу Фарон скосил глаза на отпечаток на своей груди, а затем выпрямился и ударил носком сапога Ларта в лицо.
— Тебе на самом деле не стоит меня провоцировать! — зло произнес он.
Голова Ларта мотнулась в бок.
Доу Фарон обошел его по кругу и присел перед ним так, чтобы видеть его глаза.
— Теперь ты узнал меня, — удовлетворенно произнес он. — Двести лет я желал найти того, кто посмел помешать мне. И вот, наконец, наша встреча состоялась…
Ларт смотрел на него, не произнося ни слова. Доу Фарон взглянул в эти холодные зеленые глаза, и перед ним пронеслась череда воспоминаний, словно это было вчера: ужасающая боль, когда этот человек дотронулся до его груди, агония, которая последовала после, ярость, когда он понял, что, словно пес, посажен на цепь, долгие года самоистязания, когда он раз за разом пытался сорваться с этой цепи. Но так и не сорвался. Уволок за собой всю конуру — но с цепи не сорвался.