О возвращении забыть
Шрифт:
Но вдруг сидящий шевельнулся, опуская руки, вздрогнул, и бледное больное лицо под грязной стекломаской просияло радостью и счастьем, как может реагировать на спасение тяжелораненый солдат:
— Братцы-ы… Свои-и! Господи!
Мужчина вяло поднял руку, протягивая её то ли для приветствия, то ли ища поддержки, но тут же бессильно опустил.
Топорков крикнул своим, чтоб расчищали проход, а сам ринулся к раненому. Беглый осмотр его выявил хоть ещё и не смертельное состояние, но абсолютную бездейственность
Никита под хриплый мат-перемат и звук ударов Орка, разбирающего лаз с помощью ножа, трубы и куска арматуры, вколол сквозь комбез незнакомцу антишок, вынул пару пилюль от радиации и анаболик для мышечных рефлексов. Помог пострадавшему снять "Панораму", закинул ему в сухой рот лекарства и дал запить из фляжки. Всю воду без остатка раненый выдул — видно, давно не пил.
— Кто ты, мужик?
— Кор… Корсар, — еле слышно выдавил сталкер, закатив глаза и кривясь от боли, — сталкер я, Корсар.
— Ну сталкер — так сталкер! Лады, Корсар, сейчас мы тебя вытащим, потерпи малость! Орк, что у тебя?
— Почти, командир. Ща сделаем.
Никита с содроганием созерцал изувеченную рогатую, зубастую морду мутанта, ошмётки плоти, выбитые глаза, сбитые зубы, месиво из дёсен и языка.
Как только Орк подал сигнал, Топорков приподнял Корсара, взвалил его на себя, подтащил к проходу. Здоровяк с той стороны принял раненого, бережно, но крепко обхватил, вытащил наружу.
Никита осмотрел коридор, забрал штык-нож сталкера, почти пустой рюкзак, автомат без патронов, чёрно-красный от крови и грязи. Вылез сам.
Когда пытались взвалить Корсара на спину Орка, бедняга на минуту очнулся, лихорадочно огляделся:
— Где я? Кто вы?
— Спецназ мы, в жопе мы у чёрта! — ответил Тротил, принимая оружие напарника, пока командир помогал раненому оседлать Орка.
— А-а… это вы их наколотили? — Корсар культей резинового рукава показал на валявшихся там и сям уродов. — Это снорки, мля, сволочи местные!
— Ага, пощёлкали маненько, етить их налево!
— Снорки — суки, их гнездо тут, норы…
— Ты это… Корсар, успокойся! — Никита похлопал его по плечу. — Всё пучком, не боись!
— Спасибо, братцы! Вовек не забуду… Щас надо вдоль стены, там бункер, там тихо, надёж…
Корсар замолчал, безвольной куклой распластавшись на широкой спине и плечах Орка, слюни с губ капали на внутреннюю оболочку стекла "Панорамы".
— Так, бойцы. Орк, идёшь за мной след в след. Ты у нас тяжеловес тот ещё, вытянешь сто метров с копейками! Тротил, бросай канистры тут — всё равно скоро вернёмся. Без воды никак, ёп! Фляжки с собой. Замыкаешь.
— Есть.
— Пошли, бойцы.
Обратная дорога заняла минут двадцать. Ворота, шлюз, дезинфекция, ворота. "Наши!"
Обстановка в бункере была умиротворённая и почти эйфорическая. Мешков вёл
Ковальский ходил, читал плакаты советских времён, иногда улыбаясь или грустя. Балон с Пыть-Яхом устроили перекус из ИПН-4, разогревая на грелке фольгированные каши, мясо и овощные рагу. Наёмник щёлкал двумя руками в наручниках кнопки телевизора "Рубин". Рядовой Димон о чём-то переговаривался с Ахмадом. Типа:
— Знаешь, люблю горы, леса, уважаю людей. Всех, без национальностей, религий, пола, возраста… И чеченцев уважаю, мирных, хозяйственных, добрых! А ты чё? Злой чечен! Негодяй ты. Позор своего народа…
Пленный в основном слушал молча, иногда встревая и с акцентом отвечая на вопросы конвоира.
Что было удивительно — никто не спал, хотя неслабо вымотались переходами и телепортацией. Кое-кто, правда, уже подремал, но от переживаний и непоняток люди продолжали бодрствовать и заниматься всякой ерундой.
По лаборатории лилась тихая, спокойная музыка Бетховена из магнитофона местного производства.
В углу стояло ведро с парашей, прикрытое куском плаката, пропагандирующего КПСС и её цели.
Кран в ржавой раковине слегка урчал, оставленный включенным на всякий случай, если прорвётся водопровод и одарит людей живительной влагой. Но пока молчал.
Ден чистил ветошью пистолет, покуривая и заигрывая с Фифой. Они иногда смеялись и корчились от шуток и приколов.
Вдруг бункер замер от возгласа наёмника, держащего в сцепленных ладонях один из местных документов:
— Ёкорный бабай! Пи. ц! Мы чё, в Чернобыле?
Все взоры устремились на него.
— Ты, чёрный, не еба…ся случаем?! — Холод скривил в злой ухмылке губы и тут же осёкся. — Ой, сорри, извините, мадам!
Анжела хмыкнула, не сводя озадаченного взгляда с пленного.
— Я серъёзно, — Кэп потряс секретным актом, — вот написано, читаю, мля… комиссии в составе ты-ды-ды провести расследование инцидента 18 марта 1986 года на полигоне К-II 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС, имевшего место… Та-ак! И вот ещё… Гриф "Особо секретно" и мелким почерком "хранить конфиденциально по месту расследования без передачи третьим лицам". А? Каково?
— Я ху…ю! Чё тут творится? Где мы? — Родео в непонятках развёл руками и взглянул на учёного. — Эй, ты! Очкарик штопаный! Ты когда начнёшь свой монолог, Гамлет?