Оазис любви
Шрифт:
— Есть на ранчо что-нибудь такое, в чем я мог бы нести его на спине? В случае если мы с Амандой поедем завтра на верховую прогулку, — добавил он, увидев, что обе женщины замешкались в нерешительности.
— Вот теперь ты говоришь как мужчина, ковбой. — Ли вскинула брови. — Только не знаю, чем мы можем…
— Я знаю, — перебила ее Белинда. — Давно, когда ты и Фредди были маленькими, ваш папа смастерил что-то вроде колыбели, в какой индейцы носят своих детей. Уверена, она сохранилась.
— Понятия не имею, о чем вы говорите. — Чейз пощекотал малыша, и тот
— Эта колыбелька прекрасно подойдет, — заверила его Белинда. — Ты только подготовь лошадей.
— Свози ее к озеру, — посоветовала Ли.
— Только не надо подкидывать мне идеи. — Чейз нежно покачивал успокаивающегося младенца. — Я просто подумал, что, раз уж она здесь, пусть посмотрит красоты Аризоны.
— Ну конечно, я согласна. — Ли невинно похлопала ресницами. — Чейз, обещаю, ни одного гостя не повезу на верховую прогулку в том направлении.
Так что никто вас не побеспокоит, пока ты будешь показывать ей Аризону.
Чейз покачал головой и посмотрел в открытую кухонную дверь. Потом снова обернулся к женщинам.
— Ты сказала, что вечером у тебя свидание. С кем?
— С Эдгаром.
— Парикмахером? У этого парня, Ли, характер футбольного костолома.
— Знаю. Но я не была в кино уже много месяцев. А ты, как я поняла, в ближайшее время меня в кино не поведешь.
— Понятно. Кто-то должен тебя развлекать после работы.
— Займешься моими проблемами, когда справишься со своими, — отмахнулась Ли.
Угрожающе выпучив глаза, Чейз направился к двери.
— Счастливо повозиться с малышом! — крикнула вдогонку Ли. Он еще слышал ее горловой хохот и музыкальный смех Белинды, когда толкал плечом дверь в столовую.
Свадебные гости ушли, Ру и Фредди — тоже. Из гостей в комнате осталась одна Аманда, сидевшая спиной к кухонной двери. Звон убираемой посуды заглушил шаги Чейза. Он чуть помедлил и с минуту рассматривал ее. Аманда сделала глоток кофе и поставила чашку, наманикюренным пальцем обводя ее по краю. Он помнил этот жест еще с той ночи в грузовике.
Чейз подумал, что, несмотря на джинсы и сапоги, никто бы не принял ее за девушку, работающую на ранчо. Молочно-белые руки вместо загорелых дотемна, как у всех здесь. И джинсы чересчур свободные. Наверно, такая мода в Нью-Йорке, но не в Аризоне. Чейз уже давно привык к джинсам в обтяжку, какие носили Фредди и Ли. Они выглядели гораздо более откровенными и сексуальными. Но нарочито мешковатая одежда Аманды делала ее загадочной и желанной.
Чейз снова вспомнил, как она выбежала днем из коттеджа — босая и полуодетая, отчаянно закрывая грудью своего сына. В тот момент Чейз понял, что она будет защищать Бартоломью ценой своей жизни. Такого рода преданность всегда производила на него впечатление. Может быть, потому, что на себе он никогда ее не испытывал. Конечно, он восхищался материнским инстинктом Аманды. Но ведь именно этот инстинкт делает ее уязвимой, заставляет нуждаться в защите. От того «совершенного мира», в какой войдет Бартоломью.
Подавив вздох, Чейз подошел к столу. Аманда повернулась на стуле и вытаращила
— Ли… велела отнести его тебе.
Выражение ее лица смягчилось, и Чейз затаил дыхание. Когда у нее появлялось такое выражение, смятение в его сердце уступало место надежде. Аманда встала и протянула руки. Чейз дорого бы дал, лишь бы она вот так протянула руки к нему, если бы он не держал ребенка.
— Я отнесу его в коттедж.
Чейз передал ей Бартоломью. И это не прошло без множества соприкосновений. Чейз сперва окаменел, боясь выпустить малыша из рук, а затем Аманда крепко обхватила сына.
— Я держу его, — пробормотала она, теплым дыханием лаская щеку Чейза.
— Хорошо. — Чейз нехотя отступил, уже скучая по телу сына, прижатого к груди.
— Тебе вроде бы не впервой держать младенцев, — заметила Аманда, поправляя маечку Бартоломью на тугом животике.
— Бывало. — Чейз был неимоверно польщен.
— По-моему, я слышала, как он в кухне плакал. Но ты сумел его успокоить. Молодец.
— Наверное, он проголодался или его надо было перепеленать.
— Наверное. — В глазах Аманды вспыхнуло удивление. — Ты так говоришь, словно у тебя богатый опыт. Тебе приходилось нянчить братьев или сестер?
— Нет. — Чейз отвел глаза; неожиданно накатила злость к матери. Он полагал, что простил ее за то, что она бросила его в мир совсем беззащитным. Но нет, оказывается, не простил. — Готова идти?
— Через минуту. Только положу его в корзину. Чейз наблюдал, как она укладывает Бартоломью в пластмассовую переносную люльку.
— Белинда говорит, что у нее есть что-то вроде колыбели. Я привяжу ее к спине, если мы завтра поедем верхом на прогулку.
— Это безопасно?
— Отец Фредди и Ли сделал люльку, когда они были маленькими. Так что думаю, это безопасно.
— Бартоломью не индейский ребенок. — Аманда взяла в руки корзину.
— С ним все будет в порядке. Младенцы сильнее, чем ты думаешь.
— Откуда ты так много знаешь о детях? — сощурилась Аманда.
— Я наблюдательный. А теперь дай его мне. — Чейз забрал у нее корзину, прежде чем она успела запротестовать. И снова, взяв сына, почувствовал, как его окатила волна удовольствия. У него начало формироваться опасное привыкание к отцовству…
Когда они проходили через юлю, он заметил Дек-стерв, синевшею в своем обычном углу, с Хлоей у ног.
— Разреши увести твоего телохранителя, — попроси» Чейз, подходя к старику.
Хлоя подняла голову и застучала хвостом по бетонному полу.
— Малыш, — с усмешкой объявил Декстер.
— Правильно, и ему пора возвращаться в коттедж, — объяснил Чейз, подвигая соседний с Декстером стул, чтобы тот мог еще раз посмотреть на Бартоломью. — Ничего, если Хлоя останется в коттедже на ночь?
— О'кей. — Декстер провел под подбородком у Бартоломью костяшками пальцев. — Улыбнись!. Бартоломью расплылся в счастливой улыбке. У Чейза защемило сердце. Теперь он понял, что имела в виду Ли, когда говорила, что эта улыбка похитила ее сердце.