Об этой любви никто не должен знать. Инесса Арманд и Владимир Ленин

Армени Ританна

Но в начале 1906 года она наконец возвращается с Володей в Пушкино, в большой семейный дом. Она вновь приступает к кропотливой работе – а полиция следит за каждым ее шагом – и начинает с текстильных фабрик в поместье семьи Арманд: она ведет пропаганду с целью подпольной организации социал-демократической партии. Очень странным кажется это время в России после переворота 1905 года. Например, странно, что требования рабочих обсуждаются в самом доме Армандов, хозяев фабрик, на которых трудятся эти рабочие. Странно и то, что в результате забастовки, вместе с двадцатью четырьмя ее участниками, полиция отправляет в тюрьму Александра и Бориса Армандов: их обвиняют в том, что они делают слишком много уступок бастующим. Арманды балансируют на острие бритвы: семейное поместье несколько раз подвергалось обыскам, и все, что, по мнению полиции, могло служить социал-демократической

пропаганде, уничтожалось.

Инессе кажется, что надзор в Пушкино стал слишком интенсивным, и решает вернуться в Москву, где становится главой партийной ячейки в Лефортово. Она вновь окунается в работу: выбирает студентов, способных к пропагандистской работе, следит за безопасностью мест встреч, распространяет запрещенные режимом книги, встречается с рабочими, готовыми слушать, в свою очередь выслушивает их и на других встречах рассказывает то, что видела и слышала. Как пропагандист она не имеет себе равных: ей удается простыми словами объяснить сложные культурные и теоретические понятия. Это удивляет самих московских социал-демократов.

Но охранка не теряет ее из виду. Ситуация в Москве все обостряется. В 1905 году проходит все больше забастовок; множатся беспорядки, демонстрации и мятежи, парализованы средства сообщения. Произошло то, что историки позже назовут «генеральной репетицией» революции 1917 года. Однако беспорядки пресекаются со всей жестокостью, и вскоре репрессии приносят свои плоды. Вот что пишет историк Элен Каррер д’Анкосс: «Если в 1905 году в революции принимали участие только 2 750 000 рабочих, то в 1906 году их было на миллион меньше, а в 1907 году число еще сократилось».

Инесса сознает, что ситуация ухудшается и ее снова могут арестовать. На этот раз она не уповает на свое положение дамы высшего общества и на престиж семьи Арманд. Революция стала действительно самой важной частью ее жизни, и все остальное – даже забота о детях, даже любовь к Володе – должно было подчиниться главному делу. Чтобы детям не пришлось снова переживать тревожные минуты, она отсылает их обратно в Пушкино, куда она всегда сможет приехать, чтобы повидать их: так они не пострадают от последствий ее деятельности. Затем она расстается и с любимым мужчиной: туберкулез не позволяет Володе, вернувшемуся с ней на родину, провести здесь следующую зиму, ему нужен мягкий климат юга. Но на этот раз Инесса с ним не поедет. И еще она меняет место жительства: вместо богатого дома на Арбате она поселяется в скромной квартире, которую снимает вместе с товарищем по партии – Еленой Власовой. В этом новом районе будет проще заниматься пропагандой среди рабочих-железнодорожников: у них оказался более высокий уровень классового сознания, и их проще вовлекать в партию.

Но этих мер предосторожности недостаточно. Премьер-министром империи и министром внутренних дел становится Петр Аркадьевич Столыпин, националист, консерватор, убежденный исполнитель воли Николая II. Первым его проектом стала аграрная реформа, целью которой было создание нового сословия зажиточных крестьян, что должно было выявить недовольных и революционно настроенных людей. Его жесткий план подавления распространялся не только на социал-революционеров, но и на социал-демократов, профсоюзы и всех тех, кто выступает с критикой и протестом и осуществляет пропаганду против правительства и царя. Столыпин действует резко, он учреждает законы и специальные суды, выносящие быстрые приговоры и устраивающие столь же короткую расправу. Инессу дважды арестовывают, но, поскольку серьезных улик против нее нет, отпускают. Однако на третий раз все происходит по-другому.

Получив донос, охранка ворвалась на проходившее в бюро по трудоустройству (чтобы сбить со следа царскую полицию) собрание по организации забастовки железнодорожников. Было арестовано одиннадцать участников. Инессы среди них не было, она пришла позже. Охранка не поверила, когда она заявила, что пришла туда, чтобы «нанять повара», и, хотя против нее не было никаких доказательств, она была арестована: уже слишком много было компрометирующих ее прочих обстоятельств. Ее задержали и допросили.

У нее уже есть определенный опыт тюрем и тюремщиков. Во время допроса она наделала хлопот полицейским: то закрывала глаза, когда ее фотографировали, то, отвечая, рассказывала небылицы. Она утверждала, что ей двадцать восемь лет, в то время как ей уже тридцать три; когда ее спрашивали имена детей, она называла имена своих сестер. Она не идет ни на какое сотрудничество, по отношению к допрашивающим выказывает презрение и,

как только оказывается в камере, решает, что не поддастся унынию, выстоит и сохранит хорошее настроение. Так она себя настраивает. В камере она организует нечто вроде «коммуны»: все женщины по очереди готовят и убирают камеру. Еще она дает уроки французского языка, каждое утро долго гуляет по тюремному двору и очень много читает. В октябре приходит решение суда: она узнает, что ее освобождают из тюрьмы, но высылают на север России, на южный берег Белого моря. Александр пытается убедить власти, чтобы они заменили высылку на ссылку за границу, но все его попытки безрезультатны. Полиция считает, и не без оснований, что за границей Инесса продолжит свою пропагандистскую деятельность. Гораздо лучше изолировать ее, отправив в Архангельск, город на Белом море, шесть месяцев в году окруженный льдами.

Понадобится целый месяц пути по бескрайним зимним просторам, прежде чем Инесса доберется до этого города, там она узнает конечный пункт назначения: Мезень, до этой деревни надо еще ехать. С Инессой в пути одно драгоценное воспоминание, оно в течение этого тяжелого путешествия будет согревать ей сердце: Александр, с огромным букетом цветов, и все дети приехали на вокзал в Москве проводить ее. Она, стоя между двумя полицейскими, смогла лишь улыбнуться, ей не удалось их обнять. Единственное, что утешало ее, – это Володя: он решил ее сопровождать, хотя северные холода – не самые благоприятные условия для больного туберкулезом.

Несмотря на длинный переезд (за пять дней они проехали около 350 километров), показавшийся им бесконечным из-за пронизывающего холодного ветра, сбивавшего с ног двух лошадей, тянувших повозку, Инессу завораживает белый пейзаж, отливающий голубым в бледных лучах зимнего солнца. Она видит любопытные жилища из меха и шерсти. А на железнодорожных станциях, на которых они изредка останавливались по пути в Мезень, ее поражают огромные печи с деревянным узором, выкрашенным в желтый и красный цвета, около которых греются путешественники. После долгого пути под свирепым ветром, сидя перед этими печами, она чувствует, как ее обволакивает тепло не только физическое: дикая красота России, несмотря ни на что, дарует ей глубокую и неожиданную радость.

Жители Мезени показались ей холодными, как сам климат: температура опускается до минус сорока. «Этот город с умершей духовностью и сам умирает, – пишет она своей подруге Анне Ашкенази, – в этом нет ничего шокирующего или ужасного, как, например, на каторжных работах, но здесь нет никакой жизни, и люди вырастают уже больными, как растение, лишенное воды». Инесса рассказывает Анне, как в этой ледяной и отдаленной местности «люди теряют жизнеспособность». «Здесь нет ничего интересного, не удается установить ни малейшей духовной связи с местным населением, и нет даже физической работы, а если и есть, то лишь случайная и недолгая. Мышцы отвыкают от работы, а мозг от мыслительной деятельности». И еще она пишет Александру: «Дни не проходят, а как-то неизъяснимо ползут, подобно бледным, безжизненным теням. Мы сами себя обманываем, пытаясь убедить себя, что здесь есть жизнь. Конечно, мне лучше, чем другим, потому что я не одна. Многие здесь в совершенном одиночестве и переживают ужасный период. Впрочем, мне хуже других, оттого что в Москве у меня дети, по которым я скучаю и за которых переживаю». Инессу спасает ее знаменитая способность приспосабливаться и скромная субсидия, которую она получает от правительства: около двенадцати рублей, на которые она снимает деревянную избу. Она пытается жить достойно, не теряя чувства юмора и иронии; в Мезени примерно сотня политических заключенных, с которыми можно подружиться, школа, газета, даже пианино в деревенском магазине. Утром, когда они просыпаются, Володя готовит завтрак и идет за водой. «Мне надо бы самой вставать пораньше и ставить самовар, но я известна своей ленью, и вот я встаю поздно, а самовар уже кипит», – пишет она детям. Она что-то готовит, делает все, что может, но предпочитает преподавать французский или русский, читать и, при возможности, играть на пианино. А потом, когда дни становятся теплее, она гуляет и ходит в гости к кому-нибудь из соседей, с которыми дружит. И в Мезени она пытается устроить себе такую жизнь, в которой у нее были бы интересы, маленькие радости, новые знакомства. А вечером она любит лечь в теплую мягкую постель с книгой. «Если книга скучная, – рассказывает она детям, – я быстро засыпаю. Прошу вас, – добавляет она шутливо, – не следуйте моему примеру, я делаю это лишь здесь, в других случаях, как вы знаете, я само совершенство».