Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

Фрезинский Борис Яковлевич

37 глав четвертой книги были напечатаны в 4–6-м номерах «Нового мира» за 1962 год (позже были написаны еще три главы — портреты Н. И. Бухарина, М. Е. Кольцова и О. Г. Савича). «Читательский успех мемуаров был огромный, — вспоминал А. Кондратович. — Номера в киосках раскупались тотчас же. Мы получали множество писем, но и мытарств с этими мемуарами мы хватили тоже сверх головы» [783] . В критических обзорах появились благожелательные упоминания о новой части «Люди, годы, жизнь»; в их ряду стоит отметить слова М. М. Кузнецова:

783

Кондратович А.Указ. изд. С. 108.

«Это весьма своеобразное художественное произведение, основной стержень которого — размышление о прошлом и настоящем, раздумье над историей для понимания сущности человека завтрашнего дня. Это — мемуарный роман нового, современного типа <…>. Перед нами роман, претендующий на то, чтобы дать портрет века. Судеб искусства и гуманизма…» [784] .

Весь 1962

год антисталинское движение набирало силу; вместе с тем именно с момента публикации в «Новом мире» повести «Один день Ивана Денисовича» началась энергичная фронтальная контратака просталинских сил партократии, которая очень быстро повернула события вспять. Уже в декабре 1962 года состоялось спровоцированное чиновниками от искусства скандальное посещение Хрущевым выставки живописи и скульптуры в Манеже и последовавшие за ним массовые выступления прессы против неортодоксального искусства. В этой кампании Эренбургу была уготована роль идейного вдохновителя крамольных художников. 29 января 1963 года в московском выпуске газеты «Известия» напечатали большую статью В. Ермилова «Необходимость спора: Читая мемуары И. Эренбурга „Люди, годы, жизнь“», в которой наряду с привычными обвинениями мемуариста в пропаганде модернистского искусства впервые высказывались и прямые политические обвинения [785] . Речь шла о сталинских репрессиях; используя слова Эренбурга о том, что он и тогда понимал абсурдность массовых арестов, но вынужден был об этом молчать, Ермилов демагогически противопоставил писателю рядовых граждан, которые искренне верили Сталину. 1 февраля 1963 года Эренбург ответил на инсинуации письмом в редакцию «Известий». Оно было напечатано пять дней спустя вместе с еще более наглым ответом критика и осуждением писателя «от редакции» под общим заголовком «Не надо замалчивать существо спора». Еще десять дней спустя «Известия», не упомянув об огромной почте в защиту Эренбурга, напечатали несколько писем читателей, его осудивших. Эти публикации открыли всесоюзную антиэренбурговскую кампанию, достигшую пика в марте 1963 года, когда в нее включились Ильичев и Хрущев лично.

784

Кузнецов М.Человечность! О тенденциях современной прозы // В мире книг. 1963. № 1. С. 22–23.

785

Редактор «Известий» (органа Президиума Верховного Совета), зять Н. С. Хрущева А. И. Аджубей утверждал впоследствии, что статья Ермилова поступила в газету по личному указанию тогдашнего председателя Президиума Верховного Совета Л. И. Брежнева и потому не могла не быть опубликованной. См. его интервью газете «Молодежь Эстонии» от 6 мая 1989 г. — соответствующий вопрос ему был задан в связи с тем, что в мемуарах «Те десять лет» Аджубей написал об этом куда неопределеннее: «С годами давление на Хрущева разного рода советников „по культурным вопросам“ усиливалось, он часто становился раздражительным, необъективным. В пору, когда я работал в „Известиях“, мы не раз испытывали бессилие, пытаясь дать свою оценку тому или иному произведению. Так случилось и с книгой И. Эренбурга „Люди, годы, жизнь“. Публикация критической статьи В. В. Ермилова по поводу воспоминаний Эренбурга была предопределена без нас» (Знамя. 1988. № 7. С. 100). Отметим также запись 31 января 1963 г. тогдашнего члена редколлегии «Нового мира» В. Я. Лакшина (со слов ответственного секретаря журнала М. Н. Хитрова): «На Эренбурга долго натравливали Ермилова. Посылали статью на просмотр Ильичеву. Словом, дело это сугубо запланированное и централизованное» ( Лакшин В.Новый мир во времена Хрущева: Дневник и попутное. 1953–1964. М., 1991. С. 101).

Столь мощные атаки не могли не сказаться на издательской судьбе четвертой книги мемуаров. Печатание набранных и одобренных Главлитом третьей и четвертой книг было задержано; издательство «Советский писатель» потребовало от автора серьезных изменений обнародованного текста. Произошло это уже после встречи Эренбурга с Хрущевым 3 августа 1963 года, и писателю удалось отстоять свой текст; от него потребовали покаянного предисловия, но он написал лишь следующее:

«Моя книга „Люди, годы, жизнь“ вызвала много споров и критических замечаний. В связи с этим мне хочется еще раз подчеркнуть, что эта книга — рассказ о моей жизни, об исканиях, заблуждениях и находках одного человека. Она, разумеется, крайне субъективна, и я никак не претендую дать историю эпохи или хотя бы историю узкого круга советской интеллигенции. Я писал о людях, с которыми меня сталкивала судьба, о книгах и картинах, которые сыграли роль в моей жизни. Есть много больших художников и писателей, о которых я не написал, потому что не знал их лично или знал недостаточно. Эта книга — не летопись, а скорее исповедь, и я верю, что читатели правильно ее поймут» [786] .

786

Эренбург И.Люди, годы, жизнь: Книги третья и четвертая. М., 1963. С. 9.

Не удовлетворенное этими словами, издательство поместило перед ними заметку «От издательства», в которой предупреждало читателей об «ошибках» Эренбурга; в таком виде книга вышла из печати в самом начале 1964 года.

Книга пятая

Пятую книгу «Люди, годы, жизнь» Эренбург писал весной и летом 1962 года; работал над ней, как и над предыдущими частями, в Новом Иерусалиме, на подмосковной даче, вдали от городского шума, несмолкающего телефона, бесконечных визитеров и приглашений.

«Я очень уморился, — писал он Е. Г. Полонской 21 июля, — был в Скандинавии, в Париже, а потом Конгресс

(в июле 1962 года в Москве прошел Международный конгресс за мир и разоружение; Эренбург на нем выступал и занимался его подготовкой. — Б.Ф.).

Надеюсь, что удастся теперь посидеть в Н. Иерусалиме (холод, дождь) и кончить 5 часть — война» [787] .

Сохранилось несколько

черновых планов пятой книги, отличающихся от окончательного варианта. Менялся порядок следования глав; уже в процессе работы Эренбург отказался от идеи написать портретные главы о С. М. Михоэлсе, Л. Н. Сейфуллиной, генерале И. Д. Черняховском и ограничился более кратким повествованием о них; глава о М. М. Литвинове и Я. З. Сурице переместилась в планы шестой книги. Машинопись пятой книги была внимательно прочитана О. Г. Савичем и Б. А. Слуцким; их замечания и рекомендации Эренбург учел в своей правке.

787

П2. С. 528.

В августе 1962 года Эренбург отдал рукопись пятой книги в «Новый мир»; была достигнута договоренность, что журнал напечатает ее в конце года (об этом сообщила 21 августа «Литературная газета», напечатав отрывок из пятой части). Однако журнальная судьба пятой книги неожиданно оказалась драматичной.

В ту пору Твардовский был целиком поглощен «пробиванием» в журнале «Одного дня Ивана Денисовича» (он уже отправил Хрущеву письмо и рукопись Солженицына — никто другой не мог разрешить ее публикацию). Твардовский надеялся, что пятая книга мемуаров Эренбурга, посвященная Отечественной войне, т. е. периоду общепризнанной, официальной славы Эренбурга, не содержит никакой «крамолы» и не создает для журнала лишних сложностей. Прочитав рукопись, он понял, что это не так.

Твардовский собрал редколлегию «Нового мира» специально по поводу пятой книги «Люди, годы, жизнь» [788] . Как записал в дневнике В. Лакшин, Твардовский говорил об этой части очень резко: «Эта часть мемуаров могла бы стать главной — тут, в эти годы, расцвет деятельности Эренбурга. А она мелка, многое неприятно… Поза непогрешимого судьи, всегда все знавшего наперед и никогда не ошибавшегося» [789] .

Продолжим цитировать запись Лакшина:

788

В. Лакшин датирует это собрание редколлегии 12 сентября ( Лакшин В.Новый мир во времена Хрущева. С. 72) и пишет, что после дискуссии «сочиняли письмо Эренбургу, чтобы все высказать, но не обидно» (с. 73). Однако это письмо Эренбургу за подписью Твардовского датировано 11 сентября, а ответное (на следующий день) письмо Эренбурга заместителю Твардовского Кондратовичу имеет дату 12 сентября. Таким образом, Лакшин (не самый надежный мемуарист) в дате ошибся, и заседание редколлегии происходило 11 сентября, а никак не 12-го.

789

Лакшин В.Указ. соч. С. 72. Несправедливая резкость тона этого и следующего суждений Твардовского так не похожа на его высказывания в письмах Эренбургу, что может быть объяснена лишь особо взвинченным его состоянием (опасением, что повесть Солженицына, которую Твардовский ценил очень высоко и ждал тогда от ее автора значительных книг, не будет разрешена к печати); отметим также, что дневниковые «цитаты» у Лакшина далеки от стенографической точности, и, кроме того, в книге много опечаток по части датировки записей.

«Александр Трифонович предложил повременить с печатанием. Кондратович поддакивал, Закс (который непосредственно и „ведет“ рукопись Эренбурга) молчал. Пришлось говорить мне. Я сказал, что по-моему, хотя Александр Трифонович во многом и прав, нельзя прерывать печатание книги. Мы взяли обязательство и перед автором, и перед читателями, а их у Эренбурга немало. Все, что есть в этой части, разве что в большей густоте, было и в предыдущих — нет основания вдруг отвергать рукопись. Александр Трифонович отвечал, что не думает отвергать, но думает отложить печатание: „Если я, скажем, могу печатать Солженицына, то и Эренбург может найти себе место в журнале. А если я не могу печатать Солженицына, а должен печатать Эренбурга (благодаря его особому, „сеттльментному“ положению в литературе), тогда журнал получает однобокое направление, народной точки зрения в нем нет, а есть интеллигентское самолюбование)“. Это аргумент веский. Сочиняли письмо Эренбургу, чтобы все высказать, но не обидно» [790] .

790

Лакшин В.Указ. соч. С. 73.

В письме Твардовского Эренбургу (11 сентября 1962 года) говорилось о пятой части его мемуаров:

«<…> многое здесь на уровне лучших страниц предыдущих частей, многое мне не просто не нравится, но вызывает серьезные возражения по существу (как, впрочем, и у многих соредакторов). Однако я не спешу беспокоить Вас подробным высказыванием моих замечаний, главным образом по той причине, что, как выяснилось, в этом году мы уже не сможем, к сожалению, начать печатание этой части» [791] .

791

П3. С. 507, 508.

На следующий день, 12 сентября, Эренбург написал заместителю Твардовского А. И. Кондратовичу:

«Как содержание, так и тон письма Александра Трифоновича ставят передо мной вопрос, который я сам решить не могу, а именно, входит ли в намерение редакции отодвинуть печатание моей книги в Вашем журнале <…>. Разумеется, А. Т. Твардовский хозяин в своем журнале и навязывать ему публикацию того, что ему неприемлемо, я никак не собираюсь. Моя просьба к Вам состоит в том, чтобы прямо и откровенно сообщить мне намерение редакции» [792] .

792

П2. С. 529, 530. Факсимиле письма см.: Кондратович А.Новомирский дневник: 1967–1970. М., 1991. С. 104–105. В. Лакшин, написав о письме Эренбургу, утверждает: «На другой день Эренбург атаковал Закса и всю редакцию, гневался, требовал сатисфакции» (с. 73), что не стыкуется с содержанием и тоном его письма Кондратовичу.