Объект закрытого доступа
Шрифт:
Рыцарев почувствовал, как у него каменеет лицо.
— Что? — тихо переспросил он.
— Я спрашиваю: куда ты ее отвез? — четко произнес голос.
— Я не пони…
— Понимаешь. Ты закопал ее в землю? А может, утопил? Или бросил гнить на мусорной свалке?
— Подождите… — Ростислав Вадимович отложил телефон и глотнул водки. Снова приложил телефон к уху: — Я слушаю, продолжайте.
— Так что ты с ней сделал? — повторил странный голос.
— Я ее… закопал.
По онемевшему лицу Рыцарева потекли слезы, но он этого не заметил.
— Где? —
— В лесу. На полянке… Ей нравилась эта полянка.
Повисла пауза. В телефоне не было слышно даже дыхания. Наконец голос сухо спросил:
— За что?
— Так получилось, — ответил Рыцарев. В ожидании ответа он снова отхлебнул из бутылки.
— Ты должен за это ответить, — глухо произнес голос.
Рыцарев кивнул:
— Я знаю. Чего ты хочешь? Денег?
— Нет.
— Хочешь отправить меня в тюрьму?
— Нет.
— Тогда чего?
— Двор ее дома, — сказал голос. — Там, где гаражи смыкаются с глухой стеной. Через полчаса.
— Хорошо, я подъеду.
— Я буду ждать.
Рыцарев отключил телефон.
Три часа ночи. Во дворе — ни души, только фонари и машины. Рыцарев с трудом нашел свободное место, чтобы припарковать свой «опель». Перед тем как выбраться наружу, он достал из бардачка пистолет и запихал его за брючный ремень, потом допил остатки водки, бросил бутылку на заднее сиденье, пригладил волосы и вышел из машины.
Было сыро и ветрено. Рыцарев с удовольствием вдохнул холодный вязкий воздух улицы. У него слегка закружилась голова: выпитая водка давала о себе знать. Волнения Рыцарев не чувствовал, только нетерпение и злость. Он еще раз пригладил ладонью волосы, одернул куртку и двинулся туда, куда не доходил фонарный свет, туда, где железные коробки гаражей смыкались с глухой стеной дома.
С каждым шагом Рыцарев пьянел все больше и больше. Его развозило. Он чувствовал это и злился на себя. Именно сейчас, когда разум должен работать четко, а организм точно и быстро выполнять приказы разума, именно в этот жизненно важный момент руки и ноги отказывались слушаться его.
— Черт бы тебя побрал! — тихо выругался Рыцарев, глядя на свою бледную, пошатывающуюся тень.
— Эй! — услышал он у себя за спиной.
Рыцарев остановился и оглянулся. Незнакомец стоял спиной к свету, и лица его было не разглядеть. Только силуэт, и тот не очень отчетливый. Рыцарев незаметно тронул пальцами пояс, проверяя, на месте ли пистолет. Пистолет был на месте. Рыцарев приободрился.
— Это ты мне звонил? — спокойно спросил он.
— Да, — ответил незнакомец.
Рыцарев помолчал, оценивая ситуацию, потом спросил:
— Чего ты хочешь?
— Чтобы тебе было больно, — ответил незнакомец. — Так же больно, как и ей, когда ты убивал ее.
Рыцарев удивленно поднял брови:
— Ты хочешь убить меня?
— Да.
Рыцарев усмехнулся:
— У тебя есть оружие?
— Нет. У меня есть только это… — Незнакомец поднял руки ладонями вверх.
— Вот как. Значит, ты хочешь убить меня голыми руками? Что ж, это очень по-мужски. В таком случае — нападай.
Не успел Рыцарев договорить
Однако незнакомец оказался проворней. Он прыгнул на Рыцарева, как пантера, и вцепился ему в горло. Рыцарев захрипел, хватая воздух ртом. Он попытался оторвать пальцы незнакомца от своего горла, но хватка у того была крепкой. Продолжая ломать противнику пальцы, Рыцарев несколько раз ударил его коленом в живот. Но и это не помогло. Противник лишь зарычал, как раненый хищник, и усилил нажим, навалившись на голову Рыцарева всем корпусом.
Ростислав Вадимович судорожно забился в агонии. Он чувствовал жаркое дыхание противника на своем лице, и это дыхание обжигало ему глаза, забивалось в нос и рот, как вата, мешая дышать.
Почти теряя сознание, Рыцарев высвободил правую руку, выгнувшись дугой, вытащил из-за пояса пистолет и изо всех сил ударил противника рукоятью по голове. Потом еще. Он продолжал бить, чувствуя, как постепенно слабеют пальцы, сжимающие его горло. Еще и еще. Рука Рыцарева, сжимающая пистолет, стала мокрой от крови. Тело противника обмякло, и Рыцарев с усилием сбросил его с себя.
Незнакомец застонал и попытался привстать, но Ростислав Вадимович ударил его рукоятью пистолета в висок. Раздался хруст, незнакомец коротко дернулся и затих.
Рыцарев, тяжело дыша, откинулся на спину. Каждый вдох отзывался у него в горле острой болью, а окровавленное лицо болело просто нестерпимо. Ростислав Вадимович посмотрел на своего противника — тот лежал неподвижно; Рыцарев протянул руку и приложил палец к его шее — пульса не было.
«Мертв», — констатировал Рыцарев и принялся обшаривать его карманы. В одном из них он нашел водительское удостоверение — на фотографии был широкоскулый, коротко стриженный парень с колючими глазами. Большие, по-детски оттопыренные уши не гармонировали с суровым выражением его лица. «Олег Иванович Штырев», — прочел Рыцарев рядом с фотографией и спрятал карточку в карман. Затем он тяжело поднялся на ноги и огляделся — двор был по-прежнему пуст.
Заметать следы Рыцарев не стал — теперь это уже не казалось необходимым. Главное, чтобы операция, к которой они готовились целый год, прошла успешно, а там… Белый самолет, мягкий климат, пальмы и трехэтажный особняк на берегу моря.
Возле ближайшей лужи Рыцарев встал на колени и тщательно вымыл лицо холодной водой, потом вытер его носовым платком. К тому моменту, когда Ростислав Вадимович взялся за руль машины, он снова был в форме.
3