Обьект
Шрифт:
— В сексе… — вздохнул Эван.
Мэрианна проговорила громко:
— Да — ужасное воздействие произвели на тебя три года, проведённых на Водном мире. В некоторых вопросах ты просто дикарь. Вот скажи на милость, когда мы, по-твоему, должны начать заниматься сексом?
— Не знаю.
— Ты не знаешь, а я знаю. Должны, когда этого захотим. Я захотела. Ты тоже, кажется, не импотент.
— Нет.
— Ну вот. А почему ты тогда жмёшься?
— Но ведь должны быть чувства.
— Верно, я разделяю твои взгляды. Ты мне нравишься. Иначе бы я отказалась с тобой
Мэрианна сняла трусики, положила их на тумбочку, а Эвану сказала:
— А ты раздевайся-раздевайся поскорее.
Эван вздохнул и начал раздеваться. Мэрианна помогала ему. Потом — уселась сверху. Проговорила:
— Нашими специалистами просчитано, что и я должна тебе нравится… Нравлюсь?
— Нравишься.
— По глазам вижу, что действительно нравлюсь… Ты принимай то, чем мы сейчас занимаемся, спокойно — как еду, как разговор. Это просто приятное и полезное проявление жизни. Нам ведь вместе три месяца лететь… так хорошо… а это сближает…
— И что — во всех двадцати «Мысль-5» сейчас происходит нечто подобное?
— Везде люди разные, и происходит у них по разному. Но разве же тебе сейчас плохо?
— Мне очень хорошо.
— Стало быть, специалисты, которые подбирали нас как пару, не ошиблись.
— Да… а вот вопрос: можно ли закрыть окно?
— Можно, здесь есть штора.
Тут Мэрианна Нэж улыбнулась — Эван впервые видел, чтобы она улыбалась. И улыбка у неё оказалась приятной — спокойной, ласковой. Она спросила:
— Боишься, что жители окрестных миров будут наблюдать за нашим актом?
— Ага, — кивнул Эван.
— Ну хорошо, тогда я закрою, — сказала Мэрианна и, изогнувшись, нажала кнопку.
Штора беззвучно упала, закрыла окно.
Две недели прошли с тех пор, как стартовали двенадцать аэроциклов «Мысль-5». Полёт проходил с намеченной скоростью — 5 тысяч километров в ча, и без каких-либо поломок. С Ноктом поддерживалась видео и звуковая связь.
Профессор Хганс сообщил, что «Объект» ведёт себя по-прежнему — перелетает от мира к миру, и движется по просчитанной траектории — приближается к Нокту. Всё же расстояние до него было ещё слишком большим, и Хганс не мог сообщить каких-либо новых данных об "Объекте".
Аэроцикл пролетал возле самых разных миров. Так, бывало, Эван усаживался возле обзорного экрана и в медитативном состоянии созерцал. Удивляться, вглядываться в эти, сотнями и тысячами попадающиеся на их пути миры уже не было сил…
Много было похожих миров: зелёные леса, луга с цветами, одна — две деревушки, холмы, и, конечно же, безжизненная тёмная сторона. Сам Эван был родом с такого обычного мира. Но попадались и удивительные миры. Например, проплыл мир, полностью покрытый водой, но по этой воде плыл одинокий, громадный корабль. Или мир с покрытым старым лесом светлой стороной и с тёмной стороной, озарённой светом бессчётных факелов.
Много-много всего было, и все это автоматически записывалось и передавалось на Нокт…
Эван был мрачен — думал о своём нынешнем положении. Кто он? Неужели предатель? Враги, законники схватили
А что же он, Эван? Получается — служит врагам, спит с этой прелестной, но тоже вражеской Мэрианной?.. Но какой у него был выбор? Сказать изначально «нет», никуда не полететь, остаться в заточении? Кто бы от этого выиграл? Кому бы стало лучше?..
И всё же Эван оставался мрачным — ему казалось, что он поступил неправильно…
…Прохладная ладонь легла на его плечо, и Эван вздрогнул, обернулся. Это Мэрианна бесшумно вошла в его комнату, уселась рядом с ним на кровати. Заглядывая в глаза Эвана, она спросила:
— Ну что — продолжим наш разговор о поэзии?
Накануне, после занятий сексом, они действительно разговаривали о поэзии, и Мэрианна продекламировала Эвану множество четверостиший официальной Ноктской поэзии — четверостиший бодрых, и частично даже хороших, потому что это были лучшие, рекомендованные к разучиванию стихи такого рода. Эван же во время того разговора в основном отмалчивался. Он знал кое-какие стихи, но то были стихи запрещённые.
Но теперь Эвану было неприятно от этой своей закрытости. Сколько, право, можно скрывать от человека, с которым каждый день общаешься, свои взгляды? Быть может, и не все высказывать, но хотя бы намекнуть, посмотреть, как она отреагирует.
Вот Мэрианна Нэж спросила:
— Ну что — написал стихотворение?
— Четверостишие, как мы и уславливались, вот:
В тихий край, где ивыПлачут поутру,Где стога и нивы,Завтра улечу…— Неплохо для начала, — сказала Мэрианна. — Только лучше не «улечу», а "я уйду".
— Ничего тебе не напомнило? — с напряжением в голосе поинтересовался Эван.
— Нет. А что должно было напомнить?
— Ну это, впрочем, жалкое, слабое подражание стихам Кэя Нурца…
— Не слышала я о таком поэте.
— Он был казнён.
— Казнён? Кем же?
— Вами законниками, по приговору правительства.
— Так, сейчас проверим. Есть у нас здесь кое-какая база данных…
С этими словами Мэрианна подошла к стене и нажала кнопку. Из стены выдвинулись монитор и клавиатура. Сильные пальцы Мэрианны стремительно забегали по клавишам — запрос был послан…
И вот на экране появилось изображение Кэя Нурца, знакомое Эвану по тоненькой, подпольно изданной книжице его лучших стихов.
Мэрианна проговорила:
— Ну а, я уже и прежде слышала имя Кэя Нурца, знала, что он участник Сопротивления, но о том, что он сочинял стихи, в его досье не было упомянуто.
— Кэй — очень талантливый поэт.
— Ведь тебе нравится Сопротивление, — это был даже не вопрос, а утверждение.
Изумлённый Эван смотрел на Мэрианну, молчал. Она же, не оборачиваясь к нему, набивала следующий запрос.