Оберон - 24. Последние приключения перед школой.
Шрифт:
её вернуть, так как вернувшаяся к ней материнская любовь не давала ей покоя.
Став вождём, она жестоко расправилась с распространителями наркотиков, кого посадив на кол, кому отрубив головы. Тех, кто успел заболеть наркоманией, лечил шаман. Кто не пожелал излечиться, тем Кэти отрубила руки и отправила в степь.
Горных Хашашинов велела убивать, буде те появятся у границы её владений, ибо дрянь эта привозилась оттуда.
Вот такой расклад был на политической арене у Сахов и Вахэров. Узнав обо всём этом, я
Поговорил с родителями, они сказали мне, чтобы я разбирался сам, поскольку это всё на моей совести, это моя семья, значит, моё дело, наводить здесь порядок.
Пришлось согласиться, что, да, из-за моего попустительства здесь случился конфликт, который теперь мог вылиться в полноценную войну, могущую сделаться последней для этой милой и дружелюбной расы кочевников.
Папа намекнул мне, что вмешиваться в жизнь народов не стоило. Сделав добро для одного племени, непременно сделаешь зло для другого, нарушив равновесие.
– Папа! – сказал я, - Но, когда мои дети подрастут, они могут брать жён, или выходить замуж за Вахэров!
– Они такие же, как люди! – усмехнулся папа, - Им нужен результат сейчас! Попробуй уладить конфликт.
– А если у меня ничего не получится? – спросил я, с надеждой на помощь. Папа нахмурился:
– Мне не нужен конфликт на этом участке заповедника, слишком близко от Перекрёстка Миров. Если начнётся война, я приму меры, - жёстко ответил папа.
Какие меры мог принять папа, я знать не хотел. Я согласен, что этот осколок Мира уйдёт в небытие ещё при моей жизни, но пусть это будет тогда, когда на новой планете вырастут потомки этих добродушных существ, дадут первый приплод.
Если бы мы с Катей не поселились здесь, ничего не случилось бы, так что разгребать ворох накопившихся проблем следовало мне.
В конце разговора папа напомнил о моём статусе принца Шестого сектора Галактики, и прямо признал моё право судить конфликтующие стороны. Власть моя была довольно велика. Не мог я только стирать Миры, это мог делать только Властитель. Честно говоря, я вовсе не желал стирать целые Миры, тем более, что, наоборот, пытался их возродить. Но объявить о такой возможности имел право, если никакие доводы не убедят горячие головы склониться к миру. Так сказать, нет Мира – нет проблем.
Я поднялся в мансарду, запустил жизнеобеспечение. Наверно, кто-то из нас здесь поселится на время переговоров.
Глянув в окно, увидел всадницу. Невольно залюбовался её гордой посадкой. Она плыла над ковылем, будто, не замечая не очень плавной рыси лошади. Её волосы были собраны в конский хвост, развевающийся сзади. За спиной у неё торчали рукояти двух мечей, одета всадница была в кожаную рубаху-безрукавку, и кожаные штаны, заправленные в сапожки.
Подъехав к ограде, всадница спешилась, открыла калитку и завела лошадь в конюшню. Долго её не было, она там, скорее всего, рассёдлывала
Обиходив лошадь, Катя взошла на крыльцо, приложила ладонь к сенсору и вошла внутрь.
Я остался наверху, прислушиваясь к звукам, которые доносились снизу.
Я думал, Катя пойдёт мыться, но она вместо этого начала делать заказ на кухне.
– Тоник, выходи! – крикнула она, - Я знаю, что ты здесь! Я сделала заказ, иди сюда, поедим пока.
Я не стал притворяться, что меня здесь нет, скорее всего, Катя заметила меня задолго до того, как подъехала к дому, возможно, сразу после того, как только я вышел из двери.
Выйдя из гостевой комнаты, я спустился по лестнице.
– О-о-о! – протянула Катя, вернее, Кэти, увидев меня. Я был одет в свой любимый полукомбинезон, в котором всегда гулял, всё было, как обычно, с той лишь разницей, что за спиной у меня тоже торчали рукоятки мечей. Были они, конечно, сделаны под ребёнка, но могли стать неприятным сюрпризом для взрослого, потому что могли удлиняться ещё на полметра, за счёт светового луча, который резал любую сталь, не замечая сопротивления. Напавший мог тут же лишиться своего оружия.
– Да, ты не Тоник! – засмеялась Кэти, - Тебе очень идёт нынешнее имя! Тошка, иди сюда!
Кэти подхватила меня и усадила себе на руки. Весело посмотрев на моё лицо, начала страстно его целовать.
– Тошка! Как я соскучилась по тебе, прямо не могу! Я сейчас взорвусь от любви! Пошли, заделаешь мне ребёнка, пока Дэн не пришёл?
– Катя, ты что? – шептал я, сам растаяв от Катиных поцелуев, - Какой ребёнок?! Я сам ребёнок, ничего ещё не могу! Приходи лет через тридцать!
– Ну, хоть побаловаться, мы можем?!
– И побаловаться не можем, Катюша, - вздохнул я, укладываясь на её плечо, - я уже врос в тело ребёнка, теперь оно управляет мною и моими желаниями. Ты мне объяснишь, зачем сделала это?
– Объясню, Тошка, только позже, дай мне потискать тебя, порадоваться, обнюхать родное тело, ты так хорошо пахнешь!
– Катя…
– Ну и что? – перебила меня Катя, - Я твою душу люблю, переселяйся, хоть в кого, буду любить тебя.
– И в крокодила?
– И в крокодила!
– рассмеялась Катя, прижимая мня к себе крепче.
– А если в девочку?
– Будешь моей любимой дочкой.
Я вдыхал запах Кати, она пахла степью, лошадиным потом, кожей, и чем-то ещё, волнующим даже моё мальчишечье естество.
– Катя, - прошептал я, - неужели ты стала настоящей амазонкой?
– Да, Тошечка, но, если ты поманишь меня, всё брошу, прибегу к тебе, даже к такому.
– Мы не сможем жить вместе, Катя, ты будешь бегать к своим мужьям…
– Ах, Тошка, какая жалость, что мы не можем всё вернуть назад! – вздохнула Катя, - Будешь сегодня со мной спать? – Я неопределённо повёл плечом: