Оберон - 24. Последние приключения перед школой.
Шрифт:
– Конечно!
– В любом случае?
– Она нам очень нужна, Антониэль, приложи все силы, чтобы вернуть её живой и здоровой.
– Спасибо, папа!
Ласковое объятие, поцелуй, и всё пропало.
К счастью, ощущения горечи не настало, наоборот, остались лёгкая радость и присутствие родного существа. Попробовать поговорить с мамой? Я прикоснулся к контуру Силы. «Мама!»
– Сынок? – удивилась мама, обрадовавшись и не веря, что говорит со мной.
– Мама, - сказал я опять, ласкаясь, как котёнок.
– Антошка, неужели это ты?! – тёплая волна охватила
– Да, мама, - промурлыкал я, - мне папа разрешил!
– Как я счастлива! – ответила мне мама, - Спасибо тебе, Антошка! Ты только что подсказал мне ответ на вопрос, поставивший меня в тупик. Благодаря тебе я с лёгкостью вышла из затруднительного положения. Как я ошибалась, что любовь к сыну будет мне мешать!
– Мама! – понял я, - Ты скучала по мне?!
– Это мягко сказано, Тошечка! Я тосковала безмерно! Спасибо твоему папе, что дал возможность снова обнять тебя! – я почувствовал такую ласку и нежность, что задохнулся от счастья. Мама не спрашивала меня ни о чём. Зачем? Она и так всё знала. Нам только не хватало общения. Жаль, доступ к контуру у меня был очень ограничен. Сегодня, вот, почему-то мне подарили эту радость.
– Какой ты, всё-таки, непонятливый!
– засмеялась мама, - Сегодня у тебя день рождения, сын!
– День рождения? – удивился я.
– Ну да, - смеялась мама, - когда-нибудь все рождаются!
– И сколько мне исполнилось? – обескураженно спросил я. Мама ответила:
– Считай, что тебе двенадцать, и ты ровесник Маю.
– А на самом деле? – упрямился я, - Ровесник Алии? Или младше?
– Тошка! – опять весело засмеялась мама, - Ты ведь сам знаешь, сколько тебе, но сегодня именно тот день, когда твоё тело совершило, однажды, первое деление. Поэтому будем считать этот день днём твоего рождения, хорошо?
Я немножко подумал. Если я называю маму мамой, значит, две своих предыдущих жизни я уже прожил, зачем на них оглядываться? Можно только опереться на опыт прожитых лет. Или вспомнить ошибки. Впрочем, мысленно вздохнул я, не исключено, что те же самые ошибки я буду совершать раз за разом, даже не замечая, не вспоминая, что уже ошибался.
– О чём, малыш, задумался?
– Ты всё знаешь, мама, - ответил я, - эти ваши с папой подарки, они на день рождения?
– Да, мальчик мой, сегодня тебя признали нашим сыном, а я оказалась такой занятой, что не смогла лично поздравить тебя с этим событием, и, если бы не папа, даже не поговорила бы с тобой! Поздравляю тебя, Тошка, и до свидания! Мне надо продолжать вести Совет.
– Мама! – крикнул я, но ощущение присутствия мамы пропало. Я вздохнул, улыбнувшись: всё-таки разговор состоялся, меня любят!
Когда я очнулся от эйфории, услышал, что в мою дверь стучатся, и, наверное, давно, потому что уже сердятся.
– Входите! – разрешил я, и в мою комнату вошла сердитая Катя и взволнованные Алия и Май.
Увидев на моём лице блаженную улыбку, они успокоились, но Катя всё же не преминула упрекнуть меня:
– Почему так долго не открывал? Опять разозлился на меня?
– На тебя? – сильно удивился я, пытаясь вспомнить, чем меня могла разозлить Катя. Потом вспомнил:
–
– Знакомый, - растерялась Катя.
– Нет, Катя, я не злился, я разговаривал здесь с мамой и папой. У меня, оказывается, сегодня день рождения.
– День рождения? – удивилась и обрадовалась Катя, - Тебя можно поздравить?
– Поздравляйте! – смилостивился я, широко улыбаясь, и первая сорвалась со своего места и повисла на мне Алька, за ней Май. Потом меня захватила Катя, подняв на руки и закружив по комнате, а я радостно верещал, схватив её за шею.
– Тошка! - смеялась Катя, - Я так рада за тебя! Что будем делать?
– Закажи большой вкусный торт, Катя, будем пить чай!
– Тогда вылезайте из своих боевых доспехов, и идите в столовую, я сейчас приготовлю праздничный ужин.
Ребята разбежались по своим комнатам, я переоделся, на этот раз не забыв умыться, и пошёл в столовую. Катя там уже командовала андроидами.
– Садись, Антошка, сюда, - показала Катя на то место, где я сидел при первом знакомстве со своими родителями. Я уселся, разглядывая большой торт, уже стоящий в центре стола, чашки полупрозрачного фарфора украшали белоснежную скатерть, и я – одетый в белую футболку и шорты, но с грязными локтями и коленками. Катя посмотрела на меня, упёршегося этими локтями в белую скатерть, и глубоко вздохнула. Я перехватил её взгляд, покраснел, и побежал назад, помыться.
– Подожди, Антошка! – закричала мне вслед Катя, - Ты не отмоешься сам! – но я уже убежал.
«Когда я отвыкну от этой привычки?
– думал я на бегу, - А, может быть, это не средневековая привычка, а мальчишеская?», - сходу вбежал в ванную, велел ей перестроиться в джакузи, чтобы тугие струи, воды, хорошо отмыли грязь с моего новорожденного тела. Тут меня поймала Катя.
– Куда ты убегаешь, малыш? – смеялась она, пытаясь поймать меня в ванне, куда я запрыгнул, выскользнув из Катиных рук, - Тебе не отмыться самому!
Я весело смеялся, сегодня мне было очень хорошо, я всех любил.
– Ладно, сиди. Только дай мне свои локти и коленки, - Катя взяла мочалку, поймала меня за руку и начала её оттирать.
– Я уже начала привыкать к тебе, такому, - призналась Катя, прижимая мою руку к своему лицу.
– Когда-нибудь я тебя съем, - сообщила она, - когда ты немытый, слишком вкусно пахнешь.
– Так бы сразу сказала! – засмеялся я, - Мылся бы каждые два часа!
– Не надо, Тошка! – серьёзно сказала Катя, - Я сама тебя хочу купать. Оставь мне хоть это удовольствие.
– Мне тоже приятно, когда ты меня купаешь, - признался я, - кроме тебя пока некому.
– Тошка, что тебе подарить на день рождения? – вдруг спросила Катя.
– Подари какую-нибудь игрушку. Спроси у Мая, чего у нас нет.
– Думаю, у вас всё есть! – засмеялась Катя, ставя меня на ноги, - Не пойму, ты уменьшаешься в росте, что ли?
– Что ты?! – засмеялся я, - Это ты растёшь! Я, надеюсь, остановился на возрасте десяти лет. Я попросил папу, чтобы не быть младше Альки! – прошептал я по секрету на ухо Кате, - Мне ведь нет даже семи лет!