Оберон - 24. Трилогия
Шрифт:
А вот оценивающий взгляд Кати меня несколько напряг. Посмотрев на себя в зеркало, пришёл в уныние.
Не торопясь оделся, в трусики и маечку, пришёл на кухню, выпить чаю.
— Тоник, ты что, в таком виде? — начала, было, Катя, но быстро опомнилась:
— Надо же! — улыбнулась она, — Вжилась в роль воспитательницы! Иди сюда!
Когда я подошёл, она поцеловала меня в лобик, потом в щёчки:
— Какой ты милый мальчик!
— Кать, мы же встретились с тобой впервые такими детьми.
— И
— Кать, но ты уже взрослая девочка…
— О чём я и говорю, мой маленький Тоник.
— Налей мне чаю, пожалуйста.
— Сам уже не можешь?
— Тогда отпусти меня, — Катя держала меня за талию, поставив между колен.
— А, да, иди.
Я налил себе чаю, сел напротив Кати, стал осторожно его пить, закусывая печеньем, которое Катя догадалась купить. Мысли мои убежали далеко, в наш с Катей дом, где осталась моя девочка Сашенька. Меня что-то тревожило, я не знал, всё ли там в порядке? Прислушавшись к себе, подумал, что людей, да и не людей, всегда тревожит неизвестность.
— Спасибо! — сказал я Кате, встав и поклонившись.
— На здоровье, — ответила мне не менее задумавшаяся Катя, — сполосни кружку в раковине. Привыкай, тебе теперь часто придётся оставаться одному.
— Катя…
— Тоник, давай, без сцен? Ты раньше был более терпеливым.
— Я?!
— Конечно ты, не помнишь, что ли?
Мне нечего было сказать. Я, молча, помыл за собой посуду и пошёл в свою комнату.
— Спокойной ночи, Тоничек!
— Спокойной ночи, — буркнул я, — не зайдёшь, поцеловать меня на ночь?
— Не зайду, — ответила Катя, отвернувшись.
Войдя к себе, я снял майку и лёг, чувствуя лёгкую досаду.
Мне приснилась Катя, та, с которой я жил так счастливо последний год. Она улыбалась мне, раздеваясь. Кто-то был там, за её спиной, но я смотрел только на Катю. Вот она скинула халатик, под ним ничего не было…
И я проснулся от чувства, что внизу живота всё аж трещит.
Я и так и эдак поворочался, но никак не мог успокоиться.
«Да что это я?! — подумал я, разозлившись, — В соседней комнате спит моя жена, а я здесь мучаюсь!».
Я решительно поднялся, и, придерживая рукой плавочки, побежал к жене.
Так же решительно забрался к ней под одеяло, обнял. Сердце готово было выскочить из груди.
— Это ты, Тоничек? — сонно пробормотала Катя, — Иди сюда, милый, — она тоже обняла меня, поцеловала в губы.
— Тошка? — вдруг поняла она, окончательно, просыпаясь.
— Это я, Катя, твой муж, — прошептал я, пытаясь её поцеловать.
— Тоже мне, муж, — презрительно сказала Катя, — иди отсюда!
— Катя! — воскликнул я, — Ты же обещала хранить
— Я не отказываюсь, — усмехнулась Катя, — приходи, когда подрастёшь!
Это было жестоко. Когда я подрасту, Катя будет глубокой старухой. Я встал, пошёл к себе. Ещё была надежда что, Катя окликнет, скажет, что пошутила, но этого не произошло.
Я опять лёг, но уснуть не смог: несмотря на стресс, нижняя часть моего тела не хотела успокаиваться.
Поворочавшись, я подумал, что надо с этим издевательством кончать.
Сняв трусики, расстелил их на случай неприятности, начал сам себя успокаивать.
Такого взрыва жгучего удовольствия я никогда не знал!
Но ничего не вытекло. Ещё не созрел. Мало того, я убедился, что у меня фимоз.
Что это такое? Вроде мембраны у девочек. Я девственник, и останусь им ещё очень долгое время.
Полежав, я почувствовал непреодолимое желание одеться. Натянув трусики, стал засыпать, и в этот момент зашла Катя:
— Не спишь ещё? Подвинься, — Катя прилегла рядом.
— Ну, иди сюда, мой маленький.
— Я уже, — ответил я грустным голосом.
— Как «уже»? — возмутилась Катя, — Мне же надо было время, чтобы решиться на такое?!
— Ты мне недвусмысленно указала на дверь, — сказал я, — спать хотелось, а с этим никак.
— Ну и ладно, сейчас мы это дело поправим… — но я зажался, сунув руки между ног:
— Катя, сейчас мне неприятно, давай спать?
— Неприятно ему! — заворчала Катя, — Разбередил душу, и в кусты? А я?
— Катя, надо было сразу.
— Не мог потерпеть минутку!
— Ты думала полчаса, Катя, а не минутку, тем более что ты мне вчера сказала? «Забудь!».
— Вот и забудь теперь! Навсегда! — психанула Катя и ушла, закрыв за собой дверь. А я лежал, и думал, почему присутствие Кати мне стало неприятно? Попробовал представить её прелести, и меня вдруг затошнило.
Мне почему-то вспомнилось, как лет в пятнадцать, впервые, увидел фотку с минетом. Меня тогда чуть не вырвало, а этих, на фото, готов был убить.
Что со мной? Я опять ребёнок? Вспомнив, как вёл себя вчера, удивился: я ведь не играл, все мои поступки были вполне естественными.
Тогда к чему этот сон? Я вскочил: вдруг это Тоник пытается со мной связаться? Хотел спросить у Кати, но остановило то, что мы, как назло, поссорились. Я снова лёг, и теперь уже окончательно, уснул.
Утром мы поднялись поздно. Завтракали, молча, разговаривать не хотелось. Мы даже не смотрели друг на друга.
Я помыл всю посуду, свою и Катину, после чего собрался с духом, и спросил:
— Кать, можно, я пойду, погуляю? — Катя удивлённо посмотрела на меня:
— Иди, если хочешь. Подойди сюда.