Оберон - 24. Трилогия
Шрифт:
Что ты вообще умеешь? Картинки рисовать?
— Катюш, представь себе, что ты первый раз на станции. Что бы ты делала?
— Наверно, училась бы, — пожала плечами девочка, — вообще-то в школе есть тренажёры, да и раньше ты неплохо справлялся со всем оборудованием, даже позволял мне всю ночь спать, сам здесь сидел. Нравились тебе ночные дежурства. Но ладно, оставим это. Смотри, вот каюты, — Катя вывела план кают, — вот, моя каюта двенадцатая, мой номер двадцать четвёртый. Касаешься цифры,
— Ясно, Катюш. Если ничего не случится, не буду тебя будить. Я выспался в изоляторе, честно! Если что-то меня насторожит, разбужу, обещаю.
Я внимательно осмотрел территорию станции. С пульта можно было приближать или удалять предметы, изменять ракурс. Найдя раскопки, осмотрел городище сверху. Что-то мне оно напомнило.
Городище имело круглую форму, стены спиралью закручивались внутрь, к центру постройки, образуя «улицы». Некоторые «улицы» были перегорожены стенами, образуя тупики, некоторые имели ложные проходы.
— Катя, — сказал я, — это не поселение, это лабиринт.
— Ну и что? — равнодушно спросила моя напарница.
— Как что? Здесь никогда не жили люди. Это культовое сооружение.
— Молодец, Тоник, пять. Что ты предлагаешь? Свернуть экспедицию? Мы археологи, или кто?
— Да, Катюш, расскажи, почему ты пошла учиться на археолога?
— Дура потому что. Романтика. Как же, каждый год новая планета, новые впечатления, новые друзья.
— Как, новые друзья? На следующий год мы уже не будем вместе?
— Не знаю. Скорее всего нет. В нашей группе психологическая несовместимость. Ругаемся, дерёмся.
Скорее всего разобьют.
— А пары, Кать, пары? Если мы захотим опять вместе?
— Кто же с тобой захочет в пару? Вася бы захотела, но ей нельзя, она воспитатель.
— А ты, Катя?
— Я? — с удивлением посмотрела на меня моя напарница, — Мы с тобой терпеть друг друга не могли. Я тебя убить была готова за… за одно дело, а ты меня в упор не видел, сидел со своими черепками. Не знаю, что теперь случилось с твоими больными мозгами.
— Ты мне нравишься, — сказал я, — ты надёжный товарищ.
— И только? — я почувствовал, что краснею, и опустил голову.
— После клинической смерти все мальчишки меняются? — спросила меня Катя, — я кивнул, а Кате стало смешно.
— Откуда ты знаешь? — спросила она, улыбаясь.
— Я побывал на Земле, немного там пожил, что-то понял, — решил объяснить я, несколько туманно.
— Заговорились мы с тобой, ребята уже собираются на ужин, — сказала Катя, — давай столы накрывать.
На ужин была гречневая каша со свиной поджаркой, бутерброды с красной рыбой, масло в маслёнке, тостики, чай, сок на выбор. На столы мы поставили вазочки с конфетами.
— Катя,
— Орхидеи с Немезиды.
— Как они выглядят?
— Забудь. Придумай что-нибудь своё.
Я придумал. По букетику полевых цветов. Что вспомнил. Чтобы без резкого запаха. А то поставишь ромашки, красиво, но запах… Или лилии. У меня от них голова болит.
— Красиво, — одобрила Катя, — для меня что-нибудь придумаешь, по своему вкусу?
— Придумаю, Катюш, когда все разойдутся, — Катя кивнула, с улыбкой.
— Не забудь сегодня разобраться с Мишкой. — Настроение скатилось к точке замерзания.
— Ты должен! Из-за тебя и я страдаю! Или больше никогда не буду твоей парой…
Тут ввалились ребята, опять взвыли, кинувшись к окну, послышались восхищённые возгласы.
— Где ты это видел, Тоник? — спросил меня Ростик.
— Когда я умер, мне снились волшебные сны… — начал я.
— Тонька, прекрати свои бредни! — прикрикнула Василиса, — иначе опять запру в изолятор!
— Запирай, — вздохнул я, — там спокойно.
— Ребята, ужинать! — переключила своё внимание на галдящих детей Василиса, — Сегодня последний раз вы здесь едите. Завтра будет всё по-прежнему.
Мальчишки и девчонки побежали переодеваться.
— Кать, а мы почему не переодеваемся? Не во что?
— Мы дежурные, нам не положено. А с завтрашнего дня будет уже никому нельзя, только в своих каютах.
— Жалко, — вздохнул я, — всё детство в скафандрах…
— Да, Тоник, у меня есть замечательное платье, а поносить так и не пришлось. Иди, отдохни часик, потом я.
— Куда… идти? — сглотнув, спросил я.
— В свою каюту.
— Комнаты отдыха для дежурных не предусмотрено? — насколько было бы всё проще, подумал я: напросился в вечные дежурные, всё одно ничего в археологии не понимаю. Нет, ничего бы не получилось, сомневаюсь, что Катя согласилась бы со мной сидеть.
— Такие комнаты есть на больших станциях, так что, перестань мечтать, и иди к себе.
Я поплёлся в свою каюту. Отодвинул входную дверь, заглянул, там никого не было. Быстро сняв комбинезон, собирался уже лечь на верхнюю полку, как открылась дверь санузла, и оттуда вышел Мишка.
Увидев меня, он оторопел:
— Тебе что сказали, заморыш? Брысь в чулан!
— Что я тебе сделал?! — заныл я, думая разжалобить Мишку.
— Сам знаешь!
— Ничего я не знаю! Не помню!
— Так иди, вспоминай! — Мишка схватил меня за майку, и потащил к выходу. Сопротивляясь, я ударил его коленкой в пах, и Мишка согнулся. Тут я совершил ошибку. Вместо того, чтобы добить противника, я ждал, когда он выпрямится, боль пройдёт.