Оберон - 24. Трилогия
Шрифт:
— Я здесь! — отозвался я.
— Что ты там делаешь? — удивилась Катя.
— Играю, — сказал я, и снова занялся сбором дороги.
— Когда ты сказал, что впадаешь в детство, я думала, ты так шутишь, — призналась Катя, понаблюдав за моей игрой, — тебя опять надо кормить. Ты не устал? — я отрицательно покачал головой, не отрываясь от занятия. Тогда Катя подошла и взяла меня на руки.
— Как ты исхудал! — сказала Катя, а я удобно устроился у неё на плече, — Тебя бы искупать, весь пропотел. Ты как не против?
— Что,
— Нет… Как ни странно, приятно пахнешь, не то что тогда, когда оттуда принесла. Чуть не задохнулась.
— Я месяц не мылся. Уже привык, сегодня забыл умыться.
— Ты так хорошо пахнешь, даже жаль смывать.
— Смывай, я соскучился по ванне. Сейчас бы баню. Помнишь, на засеке?
— Ещё бы не помнить! — опять вздохнула Катя, — А больше ничего не помнишь? Неприятного?
Я отрицательно покачал головой:
— Неприятного не помню, помню, что переживал за тебя, когда долго не видел, даже плакал.
— Бедный Тошка! Что же мы с тобой сделали?!
— Спасибо, Катя…
— Тебе — то хорошо, а мне? Ты хоть помнишь, как меня любил?!
— Конечно. Я и сейчас тебя люблю.
— Ладно, Антошка-картошка, люби хоть так, а то «ненавижу»!
— Когда ненавижу, тоже люблю — признался я. Мне было очень уютно на руках у Кати.
Катя отмыла меня от пота, одела в шортики и рубашку поло:
— Алия придёт, неудобно перед ней в одних трусах ходить будет. Займётесь своей игрой.
— Ты их не отпускаешь гулять?
— Я их не только отпускаю, я их гнала, не идут, говорят, без тебя не интересно. Садись за стол, сейчас
покормлю тебя.
Подойдя к окну, я сел за стол, отсюда был виден город и парк. Захотелось в парк, но был ещё слаб для прогулок.
Вошла Катя в сопровождении андроида, который толкал перед собой сервировочный столик.
У меня на столе появился салат, борщ с мясом и сметаной, солянка с мясом, кусок рыбы и какой-то отвар.
— Ого! — сказал я, увидев столько всего.
— Кушай, что не осилишь, я доем, — я с энтузиазмом принялся за еду. Катя спросила между делом:
— Что это была за девочка?
— Мы с ней дружили.
— Ты везде себе найдёшь подруг…, впрочем, чему я удивляюсь? Если бы ты с ней потихоньку делился своим теплом, как с малышами, было бы всё в порядке, но ты потратил столько психической энергии! С той девочкой ещё мальчик был. А он кто тебе?
— Это наш друг, Ильмар. Девочку Рони зовут, — не забывая кушать, рассказывал я, — мы дружили с Рони, Ильмар тоже хотел с ней дружить. Мы с Ильмаром подрались из-за неё, потом подружились.
— С Ильмаром? — засмеялась Катя, ну и как? Здорово он тебя отделал?
— Почему он меня отделал? — удивился я, — Я его победил.
— Ты?! — удивлению Кати не было предела.
— Ты меня успела здорово натренировать, — сказал я,
— Ты знаешь, я привык к рыбе. И вообще, если бы не грязь, блохи и холод, там не так уж и плохо, как я думал.
Катя засмеялась:
— Неплохо, говоришь? Бедный Тошка, за что, ты-то терпишь такие мучения?
— Кать, сначала, да, я прямо исходил ругательствами, потом притерпелся, меня любили и слушались малыши, я рассказывал там сказки, у меня появилось прозвище, Тони — скальд, после драки я заработал несколько медных монет, которые отдал своему папе, за что папа меня назвал Рагнарсоном.
— То есть, окончательно усыновил? — уточнила Катя.
— Ну да. Ильмар оказался замечательным товарищем, Рони очень доброй девочкой, не то, что Ингрид. Сестра, называется, — надул я губы.
— Не сердись, она больше всех за тебя переживала. Твоя мама, Брунгильда, над отцом хлопотала, Твоя девочка от Ильмара не отходила, или наоборот, а Ингрид сидела возле тебя, не отходя, пока ты не очнулся.
— Ты вылечила папу?
— Вылечила, — ответила Катя, отвернувшись к окну.
Я смотрел на Катю. Она уже выросла. Уже почти настоящая женщина, формы стали округлые, исчезла милая, для меня когда-то, угловатость.
Катя посмотрела на меня, удивилась:
— Что ты так на меня смотришь?
— Как? — не понял я.
— Как взрослый, оценивающе. Всё-таки притворяешься?
— Нет, Катя, я смотрю, как ты быстро выросла, совсем уже взрослая.
— Это, Тошка, твои внутренние часы замедляют ход. Скоро наши десять человеческих лет покажутся тебе одним годом. Ну чего там стоите? Заходите! — повысила Катя голос, и в комнату ворвались Алия и Май. Алия сразу заняла место возле меня, Май сел поближе к Кате.
— Ладно, детки, поиграйте с Антошкой, у меня есть ещё дела, — попрощалась с нами Катя.
Я повёл гостей в свой угол, где показал, что хочу сделать. Ребята с энтузиазмом стали мне помогать, в их ловких руках дорога быстро стала принимать настоящий вид. Появились перекрёстки, многоуровневые развязки, мы начали спорить.
— Ты, Тонька, маленький ещё, не разбираешься в знаках! — горячился Май, когда я утверждал, что знаки должны стоять справа от дороги. Впрочем, некоторые знаки я вообще никогда не видел.
— Что это за летающая тарелка? — спросил я, указывая на голубой знак с белым квадратом, в котором было нарисовано блюдце.
— Сам ты тарелка! — фыркнул Май, — Это стоянка глайдеров!
— А это? — показал я на жёлтый треугольник со змеёй.
— Извилистая дорога! — трясся от смеха мой брат.
Алия недовольно посматривала на брата, потом не выдержала и ткнула его локтем в бок.
— Ой! Ты чего дерёшься? — удивился Май. Алия что-то прошипела, а Май покраснел и извинился передо мной.