Я с детства сладок был настолько, что меняот самого себя, как от вина, тошнило,а это – просто бог кусал меня,а это – просто жизнь со мной дружила.Уже – всей сладостью, всей горечью – тогдая понимал, что я никем не буду,а этой мелочью, снимаемой с куста,а этой формой самого куста,а этой ягодой блаженной – буду, буду.Цветочным грузом – в чьих-нибудь руках,отягощенный нежностью и силой,я утром просыпался в синяках,но это бог – жевал меня впотьмах,но это просто – жизнь меня любила.Так – в лихорадках каждого куста,обсыпанного
розоватой сыпью,я узнавал и вспоминал себя:ты – заразил меня, ты – наказал меня,ты – этой мелочью бессмысленной – рассыпал.Я знаю, что я временно живу,но ради этих – белых, синих, алых,так мало давших сердцу и уму, —о нет, пожалуйста, не начинай сначала.Пусть эта книга, пусть – она – стоит,вся в горьких ягодах, вся в вмятинах уродства,смотри, смотри, – она сейчас прольетсяпрощальным ливнем ягод и обид.О, дай же мне – таким же светлым днемвсей этой сладостью и горечью напиться,стать этой гущей ягод – а потомперевалиться на твою страницуцветочным ливнем, ягодным дождем.И больше – никогда – не повториться.Нигде – ни с кем – никак – не повториться,ни там, ни здесь,ни дальше – ни потом.
ПРОЩАЯСЬ – ГРУБО, ДЛИТЕЛЬНО, С ЛЮБОВЬЮ
Ну что – опять? –
(в последний раз?) цветком горячим в мыле,
как лошадь загнанная, вздрагивать во сне? –
да все все поняли уже, все – уяснили,
а ты – все о себе да о себе.
Будь – навсегда – цветком горячим в мыле,будь – этой лошадью, запрыгнувшей в себя,тогда своей рукойсвоей ладонью сильноймне легче будет вытянуть – тебя.Да, сладко жить, да, страшно жить, да, трудно,но ты зажмуришься:в прощальной синевесирень и яблоня, обнявшиеся крупно,как я, заступятся, за младшего – в тебе.И родина придет с тобой прощаться,цветочным запахом нахлынув на тебя.Я столько раз не мог с земли подняться,что, разумеется, она уже – моя.Я говорю – а мне никто не верит,так сколько – остается – нам вдвоемеще стоять – в моем – тупом сиротстве,в благоуханном одиночестве – твоем?Прощаясь – грубо, с нежностью, с любовью,я не унижу, господи, Тебяни этим «все», ни этим «нет – довольно».Я – тот цветок, которому не больно.Я – эта лошадь, господи, Твоя.Я обязательно оставлю все как было,чтобы Тебе – в конце – на склоне дня —Тебе – твоей рукой,твоей ладонью – мыльной —сподручней было бы вытягивать – меня.И очень может быть —не письменным и устным – но может быть, ты вытянешь менясовсем другим – не ярким и не вкусным,и все поверят мне, и все – простят меня.А может быть (при всем моем желанье),всем корнем – зацепившийся опять —я захлебнусь – своим прощальным ржаньем,я тоже – не умею – умирать.Но в этот краткий миг,за этот взрыв минутный(так одинок, что некому отдатьвсе прозвища, названья, клички, буквы) —я все скажу, что я хотел сказать.Спасибо, господи, за яблоню – уверен:из всех стихотворений и людей(ну, за единственным, пожалуй, исключеньем) —меня никто не прижимал сильней.Зато – с другим рывком,в блаженном издыханье,все потеряв, что можно потерять:пол, имя, возраст, родину, сознанье – я все – забыл, что я хотел сказать.И мне не нужно знать(но за какие муки,но за какие силы и слова!) —откуда – этот свет, летящий прямо в руки,весь этот свет – летящий прямо в руки,вся эта яблоня, вся эта – синева...
Май – 30 мая 2001
МУЖЧИНЫ ТОЖЕ МОГУТ ИМИТИРОВАТЬ ОРГАЗМ
Прошу обратить внимание на то,
что я ничего не пишу о своей повседневной жизни, –
а лишь о мгновениях мистического потрясенья,
которые
мне довелось пережить.
Юкио Мисима
В молодости мне говорили, что я хороша,
я этому верила,
потом говорили, что я умна, –
я этому верила тоже,
теперь же мне говорят,
будто бы я святая,
но этому я не поверю уже никогда.
Святая Тереза
Господи, всю свою жизнь
я хотел быть проституткой
или по крайней мере – быть абсолютным монархом,
вместо этого
про меня написали десяток статей (www.levin.rinet.ru):
«Очищение возвышенным криком» ,
«Буйный цветок неокрепшего неомодерна» ,
«Слово-субъект в полифоническом тексте»
и даже
«Новая искренность, новая чувственность, новое слово».
Господи, на что ж ты потратил
мою бесценную жизнь.
Дмитрий Воденников
Тема
И то, что о себе не знаешь,и то, что вглубь себя глядишь,и то, чем никогда не станешь, —все перепрыгнешь,все оставишь,все – победишь.
Рема
Я падаю в объятья, словно плод,в котором через кожицу темнееттупая косточка —но как она поет,но как зудит она,о, как болит,болеет,теряет речь,не хочет жить, твердеети больше – никого – не узнает.
Голос
О, как бы я хотел,чтоб кто-нибудьвсе это мог себе, себе присвоить —а самого меня перечеркнуть,перебелить, преодолеть,удвоить,как долг – забыть,как дом – переустроить,как шов, как жизнь, как шкаф – перевернуть...Но —личной – жаждой,собственным – покоем,одной (всего одной!) —попыткой —чьей-нибудь.
ПЕРВОЕ – И ПОСЛЕДНЕЕ – СТИХОТВОРЕНИЕ С АВТОЭПИГРАФОМ, ОТ КОТОРОГО БЫ Я С УДОВОЛЬСТВИЕМ ОТКАЗАЛСЯ
(НО НЕ МОГУ)
Вот такие
пришли – продувные – дни,
вот такой – синячок – подкожный,
так что ты не стесняйся,
давай, рискни.
Это раньше со мною –
нельзя, ни-ни.
А теперь со мной – можно, можно.
Средь мародеров, трусов и стыда,среди осин, уже пропахших местью, —я буду жить (и проживу) всегда —образчиком позора и бесчестья,защитником свободы и добра.Но – в мельтешенье лиц, имен и зим,но – в сем дрожанье – из листвы и света:что будем делать —с одиночеством моим?что – с одиночеством своим – я – буду делать?Все обостряется – в период катастроф,и вот теперь – средь клеветы и трусов:будь, будь готов – да я всегда готов —к твоим, о Господи, ударам и укусам.Но – в трепыханье света и ещекаких-то листьев —быстрых, желтых, белых —мне холодно (как никогда еще),и с этим – ничего – нельзя поделать.
СПИСОК ПОСВЯЩЕНИЙ
Николаю Охотину, Валерию Ненашеву, Татьяне Райт, за то, что – любили меня.
Светлане Ивановой, Владимиру Губайловскому, Александру Уланову, за то, что учили меня насчёт этого – не обольщаться.
Владимиру Путину, Джорджу Бушу и бен Ладену, за то, что меняли мою жизнь (и не всегда к лучшему) а также всем остальным – ОТСЮДА с нежностью и благодарностью – ПОСВЯЩАЕТСЯ...
Как я – газеты и людей – листаю,вот так и ты меняпосмотришь на просвет:и счастье – есть,и пошлости – хватает.Пощады – нет.