Обещанная колдуну
Шрифт:
— Нельзя письмо, — сникла я, хотя в это же время жадно смотрела на руки паренька, на его карманы, надеясь разглядеть краешек бумаги. — Ничего нельзя передавать…
— Генерал знает. Поэтому письмо — это я, — конюх даже улыбнулся: лицо у меня, верно, сделалось забавное.
— Что же ты должен передать мне?
Рем откашлялся и вытянулся, как на официальном приеме.
— Леди Агата, дом Даулет готов предоставить юной колдунье свое полное покровительство. Если на то будет ее желание, то ей предоставят жилье, помощь и защиту…
Бедный
— Ничего не нужно, — мягко прервала я его. — Все хорошо. Все действительно хорошо. Так и передайте генералу.
Рем взглянул недоверчиво, посмотрел за мою спину, оглянулся, будто опасался, что мрачный колдун притаился позади.
— Генерал Даулет знал, что ответ может быть таким, — медленно сказал он. — И на этот случай просил передать следующее. Через три дня дом Леннис открывает сезон и организует прием. Он бы очень желал засвидетельствовать свое почтение леди Агате лично.
Ох, недоверчивый папочка. Думает, Тёрн контролирует каждое мое слово. Недоверчивый и предусмотрительный. Мне вдруг стало так тепло на душе. Но Тёрн и сам говорил о приеме, поэтому я согласилась с легким сердцем.
— Передайте генералу, что мы увидимся через три дня в доме Леннисов.
Рем кивнул, поклонился по старой памяти и повернул коня в сторону развилки. А я вернулась к учебникам и заданиям. Хотя мне было грустно и тоскливо без Тёрна, но от надежды, что скоро я увижу семью, делалось веселей. Три дня пролетят быстро!
С этими мыслями и занятия пошли бодрей. До вечера я зубрила формулы, тренировала пассы. Потом поужинала и по обыкновению отправилась в каминную комнату. Теперь мы не разводили огонь: на улице потеплело, но привычка проводить вечера у очага осталась.
Правда, в этот раз, без Тёрна, без скрипа пера по бумаге, без его спокойного голоса, когда он, оторвавшись от письма, рассказывал мне что-нибудь, каминная комната казалась холодной и пустой.
И я решила, что самое время изловить метлу! Она в последние дни так осмелела, что бросалась под ноги из-за угла, когда ожидаешь этого меньше всего. В прошлый раз я споткнулась и едва не упала. И судя по проклятиям, которыми однажды разразился сдержанный Тёрн, он на ногах все-таки не удержался.
Надо ее поймать, обезвредить и переколдовать!
До позднего вечера я носилась за ней по коридорам. Сначала при слабом вечернем свете, еще проникающем в окна, позже зажгла свечи и расставила в подсвечники. Я устраивала засады. Я пыталась действовать внезапно, выскакивала из лестничного пролета. Ничего не помогало! Метла стремительно улепетывала, а потом и вовсе где-то затаилась.
— Ладно! Ты упрямая, но я тебе переупрямлю!
Не ожидала от себя подобной решительности, однако слишком зла была на метлу. Я даже вспомнила, что, листая учебник, нашла параграф о поисковом импульсе, позволяющем обнаруживать потерянные предметы. А метла и
Убила полчаса, запоминая заклятие, аж пальцы заломило. И вот, зажмурившись, направила руки в стороны и крикнула:
— Найдись!
Кажется, просто. Но сколько я потратила на это сил!
И тут же внутри меня будто возникла пульсирующая точка. Довольная, я потерла руки! Я точно знала, где искать непослушную метлу.
По коридору первого этажа, вниз, где располагались заброшенные кладовые без окон. Они были отрезаны от остального подвала, здесь было холодно и мрачно. Тёрн просил туда не спускаться, чтобы ненароком не подвернуть ногу.
— Иди ко мне, голубушка! — звала я метлу. — Иди, не бойся.
Не знаю, какие чувства испытывала метла, но я немного побаивалась темноты и тишины, встретивших меня в этой части дома. Сотворила светильник — совсем небольшой, так как потратила много сил на поисковое заклятие, и он поплыл рядом, озаряя дорогу неровным светом.
В первой кладовой оказалось совершенно пусто, каменный пол и серые стены. Во второй друг на друга громоздились столы. Как странно. В третьей…
— Ах! — воскликнула я. — Ого!
Наверное, Тёрн обрадуется, когда я ему расскажу, куда телепортировалась пыль и где нашла прибежище наша непослушная метла. Небольшая комнатка была под завязку забита ящиками и шкафами, и все это покрывал густой слой пыли и мусора.
В одном из шкафов слышалось шуршание.
— Вот где ты спряталась, голубушка!
Я очень надеялась, что это метла, а не мыши. Пробралась, морщась, между рядов ящиков, взялась за дверцу и рванула ее на себя. Метла — ручаюсь, я даже услышала писк — стукнув меня по лбу ручкой, вывалилась из шкафа и умчалась.
Впрочем, я и не пыталась ее удержать.
Потому что в шкафу висел плащ. Плащ с высоким воротником. С острыми уголками и серебряной вязью.
*** 39 ***
Я стояла, не моргая. Казалось, стоит сделать неловкое движение, и плащ исчезнет — обернется причудливой игрой света и тени, фантомом, нарисованным моим воображением…
Я протянула пальцы и, ощутив гладкость ткани, потянула к себе. Плащ легко скользнул в руки, приятно тяжелый, реальный. Я уткнулась лицом в складки плаща, уловила едва различимый запах базилика и… Не знаю, как пахнет время, но казалось, именно его аромат я вдохнула сейчас.
— Это ты? Это ведь ты?
И уже знала ответ. Только один человек мог стоять на пустынной белой мраморной площади так, словно не было напротив толпы, желающей растерзать всех этих мальчишек и девчонок — моих ровесников, которые виноваты были лишь в том, что родились магами.
И последние отсветы солнца вспыхивали искрами на серебряной вязи…
Я провела кончиками пальцев по узору воротника. Я узнала вензель — такой же был вытеснен на книгах вместо имени автора.
— Это ты…