Обещаю, ты не узнаешь о сыне
Шрифт:
Вскоре мы подъехали к нашему дому. Я сообщила Кириллу, что Марк пойдет наверх с Лесей, а я останусь с ним пообщаться. Он приподнял бровь, но ничего не сказал. Выйдя из машины, он расстегнул ремни и вытащил Марка.
На улице они очень долго прощались.
— А ты завтра придешь? — спросил Марк с надеждой, глядя на отца большими глазами.
— Приду, — улыбнулся Кирилл.
— И послезавтра?
— Конечно.
— И после-после?
— И после-после приду.
— Отлично! — подытожил сын и поделился с ним своим коварным планом: — А потом
Кирилл порывисто прижал Марка к себе, обнимая крепко-крепко. В этот момент в его глазах промелькнула такая нежность, что у меня по коже пошли мурашки, а в груди что-то защемило. Я отвернулась, стараясь скрыть слезы, которые начали жечь глаза.
Что-то я стала слишком сентиментальной… Хотя, может, все дело в том, что это внутри меня радуется маленькая девочка, которую так никогда не обнимал папа? Не знаю, но в этот момент мне хотелось улыбаться и плакать одновременно.
— Идем уже, болтун, — позвала Олеся, подходя ближе и кутаясь в шарф. — А то я тут совсем замерзну.
— Иду-иду. Ты такая грустная, потому что я тебя не обнял? — Марк отпустил отца и подбежал к тёте, прижался к ней.
— Все, теперь я добрая, — рассмеялась Леся.
Взявшись за руки, они вскоре скрылись за дверями подъезда. Мы остались на улице. Вокруг то и дело проходили люди, да и ветер швырял в лицо холодные дождевые капли. Не самое лучшее место для разговора - это осознал и Кир.
Кирилл открыл переднюю пассажирскую дверь своей машины.
— Садись, снова начинается дождь, — сказал он спокойно.
Я послушно забралась в салон. Тепло внутри автомобиля сразу окутало меня, контрастируя с прохладой улицы. Звук дождя, стучащего по крыше, создавал уютную атмосферу, но напряжение между нами было почти осязаемым. Чиркни спичкой - и вспыхнет пламя.
Никольский сел на водительское место, закрыл за собой дверцу.
— Что тебе сказал мой отец? — спросил без церемоний Кирилл, пристально вглядываясь в мое лицо.
— Да ничего особенного, — ответила я, стараясь говорить безразличным тоном. Иначе я бы шипела не хуже змеи. — Только то, чтобы я сильно не обольщалась и не строила на твой счет планы. Впрочем, я чего-то такого и ожидала.
— Хм. Несвойственный отцу ход, — признал он, нахмурившись.
— Несвойственный? — взорвалась я, повернувшись к нему. — Твой отец незаконно забрал моего сына!
— Нашего сына, Мира, — поправил Кирилл.
— Да какая разница! — громко воскликнула я, взмахнув руками. — А если бы Марик пострадал?
— Уверен, что отец никогда не стал бы и не станет вредить ни тебе, ни Марку. Максимум - это попытки манипулировать.
Прямо так... по-семейному звучит.
— Прелесть, — фыркнула я, скрестив руки на груди. — И по-твоему, это должно меня успокоить? Ну да, подумаешь, что я поседела раньше времени... Зато твой отец наманипулировался!
— Эта ситуация больше не повторится, Мира. Я с ним поговорю.
—
Дождь за стеклом усилился, улицы расплывались в водянистой пелене. Фонари светили размытыми пятнами, создавая ощущение оторванности от реальности. Я чувствовала себя выжатой, как лимон. Этот день полностью истощил меня, и даже уже не хотелось скандалить. А я собиралась делать именно это, когда осталась поговорить с Киром наедине.
— Мира, — позвал меня Кирилл, нарушив напряженную паузу.
Я подняла голову и посмотрела на него. В его глазах отражалось что-то непонятное - смесь решимости и сомнения.
Он начал холодным тоном:
— Не смей мне ставить условия, иначе это ничем хорошим не кончится.
— Я? Тебе? Когда? — спросила я, искренне удивившись.
— Я про твой пассаж, что могу забыть про встречи с сыном. Спишу это на твое волнение, но впредь подобное не позволяй.
Я усмехнулась, покачав головой.
— Яблоко от яблоньки, как говорится. Говоришь почти словами своего отца. Видимо, всё будет точно по его сценарию. Ты наиграешься в семью и уйдешь... А я снова останусь одна. Но теперь не только у меня будет разбито сердце.
Никольский вдруг мягко рассмеялся, но в этом смехе не было веселья.
— Воинственная Мира, — он произнес это как-то… с восхищением. — Ты так сильно изменилась... Нет, вроде всё та же - нежная, хрупкая и ранимая, но в тебе сейчас столько силы и упорства, что есть не у каждого мужчины.
Я снова усмехнулась, но на этот раз грустно. Я же чувствовала себя абсолютно обессиленной. Не было даже энергии встать и выйти из теплого салона авто. Запах его парфюма смешивался с ароматом дождя, проникающим через приоткрытое окно, и как-то странно начал убаюкивать.
То ли потому что я устала на работе, то ли потому что устала быть сильной.
На некоторое время машине повисла вязкая тишина, нарушаемая лишь стуком дождя по стеклу.
— Я не играю, Мира, — сказал Кирилл, и его голос звучал искренне. Или я надеялась на это? — Я хочу быть частью жизни Марка. И скажу откровенно - твоей жизни тоже.
Я повернулась к нему, и наши взгляды встретились. В его зеленых глазах не было холода, только теплота, когда он говорил о сыне.
— Это не так просто, — прошептала я. — Точнее, слишком сложно, Кирилл. С Марком я не могу запретить тебе общаться и участвовать в его жизни, но я к нему комплектом не иду.
— Я готов всё исправить, — он протянул руку и осторожно коснулся моей ладони. — Просто дай шанс, и я его не упущу.
Я отдернула пальцы. Но и мимолетного касания хватило, чтобы по моей коже словно прошли импульсы тока, а сердце забилось втрое быстрее.
— Я… Я не знаю, Кирилл, — ответила я, нервно поправляя волосы.
— Я буду ждать, пока ты не примешь окончательное решение, — уверенно сообщил Никольский, глядя мне в глаза.
Я глубоко вздохнула и открыла дверцу.
— Спасибо за то, что довез нас, — произнесла я и добавила: — И, пожалуйста, поговори с отцом.