Обет мести. Ратник Михаила Святого
Шрифт:
Нужно ли говорить, что молодой десятник ждал ответа с не меньшим напряжением, чем вопрошающий седой мужчина. Произнесенное имя резануло по сердцу не хуже ножа:
– Борька Романец!..
– Ах, ты… – не удержался от бранной ругани боярин. – Чуял ведь, говорил княжичу!! Давно уже измену эту зрел. С кем виделись?! Говори, коли смерть легкую от меня принять хочешь! А поможешь – может, еще и помилую.
– Не знаю я ничего, истинный Бог, не знаю!!
Василий распрямился. Глядя мимо Заеца, глухо приказал кому-то на крыльце:
– Передайте
Он страшно сверкнул очами. Тотчас трое дружинников подхватили предателя и волоком потащили его в подземную клеть. Именно там, в специально подготовленном помещении, могучий звероподобный Митрофан устраивал пытки провинившимся.
Бешеный огонь в глазах не погас, когда Василий повернулся к Ивану.
– Говори, что было и как! Почему Романца упустил? Ба, парень, ты, часом, сам-то здоров? Не ранен? Лица на тебе нет!..
– Здоров, боярин, прости, что сплоховал!
Видимо, только теперь Василий понял, что полюбившийся ему парень мучительно переживает бегство княжьего сокольничего. Он в первый раз отмяк лицом и вновь бросил через плечо своему сокалчему [1] :
– Ратных накормить и напоить! Уложить спать. Ко мне в горницу угорского вина и еды! Пошли наверх, Иван, время терпит, пусть Митрофан с ним немного повозится. У многих при одном взгляде на дыбу язык развязывается. Заец с дороги одеревенел, может и кнута не почуять. Пусть обмякнет маненько. Сначала тебя послушаю. Не журись, вижу, что крика ждешь! Все одно большое ты дело сделал! Ниточку привез, теперь потянем и весь клубочек распустим. Тут серьезная измена затевалась, в самой Твери-матушке. Я эту заразу каленым-то железом повыжгу!!
После долгой беседы, хорошего вина и сытной трапезы расслабленный Иван едва добрел до избы и рухнул на полати прямо в дорожной одежде. Он не мог видеть, как сразу после допроса Василий отдал приказ, и отряд дружинников полетел в окраинный Ржев, чтоб имать и привезти в оковах тамошнего князька Федора. Ратные поспешили и в разные концы стольного города, чтобы доставить на княжий двор названных Заецем на дыбе людей. Близкие к великому князю бояре с жаром взялись за клубок заговора, в котором состояли отнюдь не простые смертные. Воистину серебро и неблагодарность людская способны толкнуть на самое черное деяние!!
В этом кипении работы и страстей несколько недель пролетело для Ивана незаметно. Он словно запнулся, когда узнал от товарищей по службе, что из Орды вернулся торговый караван и купец Игнатий уже искал его в людской.
– Один? – жарко выдохнул парень, тотчас подумав о Любане.
– Один был, – удивился такому вопросу вой. – В поводыре купчина вроде как пока не нуждается. Просил, чтоб ты поспешал, с утра они дале, на Торжок, отплывают.
Молодой десятник поспешил на берег реки.
Он нашел Игнатия на лодье, спорящего с каким-то тверичем из-за отреза дорогого сукна, привезенного явно из далекой Кафы.
– Ладно, потом урядим! – оборвал новгородец торг к вящему
Он нырнул в небольшой домик на корме и вышел оттуда с двумя увесистыми мешочками. При взгляде на них у Ивана оборвалось сердце: он признал в этих кожаных кошелях свои, в которых передавал серебро за выкуп близкого ему человека.
– Не нашел? – тихо спросил дружинник, принимая деньги и машинально перекидывая связанные вместе кошели через седло. Игнатий ответил не сразу. Лишь взобравшись на другого коня, он произнес, не глядя в глаза Ивану:
– Пошто не нашел? Нашел. Да только она сама ехать сюда не захотела…
Подняв наконец голову, купец встретил удивленно-немигающий взгляд.
– Да-а!! Не захотела вертаться! А все потому, что сыны у нее, а без них она здесь себя не видит!!
– Сыны? Ты что-то путаешь, Игнатий! Не могла она за это время двоих родить.
Купец усмехнулся:
– И троих, быват, за раз рожают бабы. Редко только. Близняки у нее, паря, вот в чем вся штука! Два пацана-близнеца.
Понизив голос и оглянувшись, словно сообщал невесть какой секрет, купец добавил:
– Просила передать тебе и отцу ее, что дети эти от брата твово, Андрея. Спасителем и Богородицей поклялась, что истинная правда. И еще одно, чтоб понятнее было. Когда рожала, повитуха татарская что-то там неверно сделала, роды принимая. Не сможет она теперь ни от кого зачать, понимаешь? Потому и не видит себя без близняков, хоть и в чужой земле живет. Такие вот дела, паря!
Игнатий пошевелил губами и добавил, кивая на кошели:
– Там гривны не хватает. Не подумай, что себе присвоил, за встречу с девкой и за разговор долгий отдать пришлось.
– Кому? За кем она замужем? За Амылеем?
– За ним, лиходеем! Но дела я с матерью его вел. Сам Амылей со своим туменом и с братьями где-то у моря Хвалынского, ханы никак воевать меж собой не перестанут. За хозяйством, за гаремом старуха доглядывает. Ох и жадна же, нехристь татарская! Это ж надо: за встречу целую гривну серебра содрать! Будто от той Любани что убудет после беседы!!
– А… детей нельзя вместе с матерью выкупить? Я ж сказал, что верну тебе любые расходы!
Игнатий почесал пальцем бороду и сочувствующе глянул на парня.
– Думаешь, не спрашивал? Она сразу запретила об этом со старухой и баять! Амылей ведь пацанов своими считает. От других жен только девки идут, а тут багатуры! Меня б собаками затравили, нукеры саблями б порубали. Даже не мечтай, паря, ни в жизнь не отдадут. Разве что когда сменять сумеешь их на брата Амылеева. Дак где это видано, чтоб русич татарина в полон брал да менял потом? Не было такого на Руси еще! Такое скорее литвину сподручнее, они под ханами не живут и дани им не платят. Одним словом, извиняй, паря, а только сделал я все, что смог! Не держи сердца, что не вышло ничего.