Обида
Шрифт:
…Юридически здесь все законно! Только знай сдавай пушнину государству.
…Да, вот нутрии, их можно шесть пар.
…Так, подсчитаем… Ого! Ничего себе… Подожди, это дело нужно спрыснуть.
Подсчитаем из расчета шесть и двенадцать… Цикличность… Дополнительные затраты! А как же! А производители?
— Стой! — неожиданно вскричал Палыч.
— Что такое? — недовольно проворчал я, не отрывая карандаша от бумаги.
— А колодцы-то копают летом, в июле, в самый сухой месяц.
— Почему это?
— Чтобы копать по нижнему уровню воды, —
— Интересно, — сказал я и положил карандаш, — но что же это меняет? Ты приготавливаешь все, что мы записали, летом я приезжаю, и мы копаем колодец. Откладывается на полгода, и всего-то…
— Да что я, сам не вырою? — обиделся Палыч. — Поставлю ворот и вырою. А Дуся будет землю поднимать по полведра. А вообще-то, я думаю, если колодец поставить слева да посредине забора — полколодца Трофимычу, а полколодца мне? Что, нам воды не хватит, а? Красота!
— Конечно! — заорал я и полез к Палычу целоваться.
Мы условились так: Палыч зимой заготавливает все материалы, летом копает колодец и дает мне телеграмму. Я со своей стороны этой же зимой заготавливаю все необходимое сантехническое оборудование и по первому зову приезжаю и устанавливаю это оборудование на месте.
Все последующие шесть дней моего пребывания у Палыча ушли на конкретную и детальную разработку наших планов. Евдокия Тарасовна ничего определенного по поводу наших разработок не сказала.
С тех пор прошло семь лет. Колодца Палыч так и не выкопал. Я с тех пор бывал у него раз пять, но все глубокой осенью, чтобы попасть на мою любимейшую охоту по первому снегу (первопутку). Я много разговаривал с ним насчет колодца, но ничего не добился.
Правда, Палыч, зазывая меня письмами на охоту, обязательно не преминет приписать: «Приезжай, водопровод будем строить… Римский». И я вижу, как на этих словах он мне подмигивает.
Мне казалось, что я хорошо знаю Палыча, понимаю его народную душу, его чаяния и стремления, но, если вы меня спросите, когда же он выкопает колодец, я пожму плечами. Почему так? Вроде и не ленивый он мужик, и не косный, и выгоду свою понимает, но когда он начнет копать колодец, я не знаю.
«Чтобы умно жить, одного ума мало», — сказал Федор Михайлович Достоевский. Может быть, и для того, чтоб улучшить свою жизнь, мало только знать, как это делается, нужна прежде всего насущная потребность в этом улучшении… Такая острая, что жить уже совсем невмоготу хоть в петлю. А пока еще ничего, терпится…
А может, если б вырыл сосед Трофимыч свой колодец, сменил корову на бройлеров и нутрий, получил огромную прибыль да с толком бы и пользой ее употребил, то потянулся бы за ним Палыч без всяких сомнений? Все может быть. А пока нет колодца, и неизвестно, когда будет…
Правда, я тоже еще не купил сантехническое оборудование для Палыча, но случись что — за мной не станет…
А пока… Хорошо хоть лампочку повесили. Осветили баню. И на том спасибо.
СВЯТОЙ МАВРИКИЙ
На
— Диспетчерская восемнадцатого ЖЭКа, сказала она и виновато посмотрела на Сергея.
Тот пожал плечами с таким видом, будто он так и знал, что это рано или поздно случится.
— Что? Что? — переспросила Анечка. — Не понимаю… А-а-а… Спасибо. Это все? — Она захлопнула журнал.
Сергей облегченно вздохнул:
— В чем дело?
— Какой-то чудак поздравил с Восьмым марта…
— Ну и слава богу, — сказал Сергей.
— По-моему, ты просто лентяй, — сказала Анечка и посмотрела на часы. — Потерпи, осталось три с половиной часа.
— А по-моему, это свинство — работать, когда другие празднуют, — сказал Сергей и закурил.
— У меня сменщица заболела, — оправдывалась Анечка.
— А я отгулы коплю, хочу к старикам в Астрахань наведаться. С тех пор как в МИФИ срезался, не был. То ждал, когда списки вывесят, то, как по лимиту устроюсь, потом, когда на подготовительные запишусь. — Сергей стукнул ребром ладони по колену. — В этом году обязательно поступлю.
— Упорный, — вздохнула Анечка.
— Последовательный, — усмехнулся Сергей, встал и с хрустом потянулся.
— Здоров же ты, — еще раз вздохнула Анечка.
— Это после армии выровнялся. Раньше дохлый был. А теперь, — Сергей засмеялся и гулко постучал себя кулаком в грудь, — дешевле похоронить, чем прокормить.
Снова затрещал телефон.
— Да, — недовольно сказала Анечка. — Говорю вам, диспетчерская… Давно течет? Часа два? Записываю… Какой этаж? Пятый?.. Хорошо, сейчас будет…
Сергей поднял чемоданчик с инструментами и выдернул из-под пальцев Анечки листок с адресом.
— Я быстро, — сказал он, заглядывая Анечке в глаза. — И чтоб без меня ни-ни…
— Будет тебе, Сережа.
Сергей затопал по темному коридору. Из-за двери, ведущей к участковому инспектору Степану Константиновичу, пробивалась ниточка света. «Старик, наверное, домой скоро пойдет», — подумал Сергей и вдруг остро пожалел себя: тому небось холодца наварили, а тут живешь как собака, ешь всухомятку, спишь на одной простыне. Жениться, что ли?
У крыльца Сергей провалился в затянутую льдом лужицу и чертыхнулся. Торопясь, чтобы не замерзнуть окончательно в мокрых ботинках, заскользил по припорошенному снежком льду. Заворачивая в переулочек, он услышал резкий визг притормозившей машины и еле успел увернуться. Темную «Волгу» протащило юзом, потом шофер, не оглядываясь, поддал газу и понесся дальше в притихшую пустынную улицу. Это окончательно испортило Сергею настроение…
Дверь открыли сразу, как только Сергей отнял палец от кнопки звонка. В дверях стоял парень в белой рубашке и сбившемся на сторону галстуке. Из-за его плеча выглядывала девушка с растрепанной прической.