Обитель подводных мореходов
Шрифт:
– У нас у всех были какие-то немыслимые зигзаги... будто в пропасть. Вот так бывает во сне, когда однажды отрываешься от трапеции и чувствуешь, что не вписываешься в траекторию полёта, проваливаешься в какую-то страшную бездну и уже не надеешься ни на лонжу, ни на ловитора...
– Чего не бывает во сне, - рассудил Егор, - а наяву всегда должна быть надёжная страховка. Иначе нельзя. Если ты не против, я стану твоим лонжевым и ловитором.
– Не может быть!
– изумилась Катя.
– Ты собираешься работать в цирке?
– Зачем в цирке?
– таинственно усмехнулся Непрядов.
– Мне
– Итак, лейтенант Непрядов к исполнению обязанностей лонжевого готов. Как говорится в старинных романах: сударыня, прошу вашей руки.
Катя, опустив ресницы и заливаясь густым румянцем, долго не отвечала. Непрядов не торопил её, изо всех сил стараясь казаться невозмутимым и твёрдым. Совсем не хотелось навязывать свою волю, умолять или требовать её согласия. Он просто ждал, надеясь на удачу...
– Не знаю, как у нас всё получится, - тихо призналась она вместо ответа.
– Ведь мы сможем видеться не часто: я никогда не брошу цирк.
– Вот и хорошо, - с готовностью принял Непрядов.
– Но быть всю жизнь вместе - совсем ещё не значит, что никогда не расставаться. Нас теперь двое! Чего ж бояться?
– Папа, как всегда, будет против, - Катя вздохнула.
– Не станет же он тебя на ключ запирать и церберов к дверям ставить?
– Станет, - убеждённо возразила она, - если только узнает обо всём.
Егор не смутился. Упрямство Тимофея Фёдоровича уже не имело особого значения. Пришла пора действовать без промедления. Рано утром решено было бежать в Укромово селище и уж там, как полагается, оформить все формальности в сельсовете. Катино недельное отлучение от арены оказалось как нельзя кстати, и глупо было бы этим не воспользоваться. К тому же в номере её неплохо замещала Виолетта Кручинб, довольно способная воздушная гимнастка, которую Непрядов видел на манеже.
Как выяснилось, даже Тимофей Фёдорович не мог им помешать. Сразу же после представления он отправился справлять Новый год в какую-то компанию, пообещав вернуться на другой день к вечеру.
Непрядов снова почувствовал себя полным хозяином собственной судьбы. За что бы ни брался, всё получалось наилучшим образом. Пока Катя собирала в дорогу вещи и писала отцу покаянное письмо, Егор успел сходить в аэрофлотовскую кассу и взять на первый же утренний рейс два билета. Не было проблемы и с тем, как отметить Новый год. Многие артисты, по традиции кочевой жизни, справляли его прямо на манеже. Катя уверяла, что Егор не окажется среди её друзей лишним.
От всех своих неотложных дел Непрядов освободился уже затемно, когда на улицах зажглись фонари. Проштамповал у военного коменданта отпускное удостоверение, заказал на утро такси и раздобыл целый ящик шампанского, решив таким образом весело отметить свою помолвку.
Пушистая, украшенная игрушками ёлка возвышалась посреди манежа. Кругом её стояли позаимствованные в буфете столики, покрытые накрахмаленными скатертями. Зрительные ряды были забраны чехлами, отчего казалось, будто все люди разместились на самом дне какого-то огромного заснеженного котлована. Народу собралось не слишком уж много, зато все свои, хорошо знакомые друг другу коллеги по цирковому делу. Было
Непрядов сидел с Катей за столиком у самой ёлки. Душистая хвойная лапа опахалом нависла над их головами. Оба чувствовали себя как в шалаше, где начинался их семейный рай. Егор был особенно доволен, что его ящик с шампанским пришёлся весьма кстати, так как в буфете ничего другого не предлагали, кроме какого-то застоялого кислого винца. Егоровы бутылки запросто пошли по кругу, и он заслужил множество благодарных взглядов мужчин и воздушных поцелуев очаровательных женщин. Моряк всем понравился.
Серж вместе с Виолеттой заняли соседний столик. Нетрудно было догадаться, что Катина напарница имела на этого парня вполне определённые виды. Она изо всех сил старалась развлечь грустного Сержа разговорами. Впрочем, Егор скоро и думать о них забыл. Им с Катей было хорошо.
Ровно в полночь погас свет и настала сдержанная тишина. Лишь разноцветные лампочки высвечивали откуда-то из глубины ёлочной хвои. Раздался бой курантов, усиленный подкупольными динамиками. И с последним их ударом зазвенели бокалы. Веселье на арене разгорелось с новой силой.
"Какое всё же неземное чудо она...
– думал Егор, внимая беззаботной Катиной болтовне.
– Как много потеряли бы мы оба, не будь этой новогодней ёлки, искрящейся огнями, и этих хороших, сердечных людей, что веселятся за соседними столиками". Во всём, что Непрядова окружало, присутствовало неизбывное, как воздух, Катино очарование. Он им наслаждался, пьянея больше, чем от шампанского.
Когда начались танцы, Серж без промедления, точно того и ждал, пригласил Катю на вальс. Она вопрошающе глянула на Егора. Тот благодушно кивнул, уже ничего не опасаясь. Но Виолетта! На неё жалко было смотреть. Непрядов на себе почувствовал, как ей тяжело и обидно. Он встал и пригласил её танцевать. И Виолетта с готовностью выпорхнула из-за столика, как бы желая Сержу отомстить.
Девушка была такая же стройная и лёгкая, как и его Катя. Они свободно вальсировали, не упуская возможности поискать взглядом другую пару. Катя и Серж о чём-то возбуждённо спорили, явно упорствуя каждый в своём.
Непрядов пытался разговорить грустную Виолетту, только она была не в духе. На все вопросы отвечала односложно и, кажется, тяготилась его настойчивой болтовнёй.
– Егор, - сказала Виолетта, чуть поведя глазами в сторону Сержа и Кати, - вы не догадываетесь, о чем они?..
– Да мало ли приятных тем, - отмахнулся Егор.
– Вы просто слепы.
– Разве?.. Неужели вам на ногу наступил?
– Да перестаньте! Скорее увозите Катю, если не раздумали на ней жениться.
– Даже так... Откуда вам известно?
– А у вас на лице написано... Торопитесь, пока Серж не догадался вам всё испортить...
– А он это может?
– Он и не то ещё может...
– Спасибо за совет, но вряд ли он успеет...
– сказал Егор, хотя от слов Виолетты на него повеяло каким-то неприятным, пугающим холодком. Он взглянул на часы. До отлёта оставалось уже менее трёх часов, и едва ли за это время Серж смог бы отыскать Тимофея Фёдоровича, уехавшего куда-то за город. Самая счастливая в жизни Егора новогодняя ночь кончалась, и пора было собираться в путь, - навстречу их счастью.