Обитель подводных мореходов
Шрифт:
Подошёл Жадов, заметно возбуждённый, если не испуганный, и всё-таки напускавший на себя прежнюю твёрдость. Кивком головы приказал докладывать. И Егор, приподнявшись на локтях, подробно рассказал, как пришлось действовать в отсеке.
Выслушав его, Жадов заключил:
– Более-менее грамотно поступали, - и тут же оговорился: - Хотя, больше "менее", чем "более". Будем считать это обычной тренировкой, максимально приближенной к боевым условиям. Потом подробно разберём и проанализируем каждый момент ваших действий. Рад сообщить, что весь экипаж, в общем и целом, неплохо справился со своими обязанностями в критической ситуации, - и добавил со значением: -
– Прошу учесть, что Ворохов не струсил, - вступился за торпедиста Непрядов.
– Совсем же зелёный, всего три месяца на лодке. Что с него взять? А действовал с нами на равных. Я уж не говорю о моём акустике - этот вообще ас, геройский парень.
– Повремените пока золотые звёзды раздавать, - недовольно сказал командир.
– Кстати, лейтенант, а почему это ваш Хуторнов по тревоге побежал не на свой боевой пост, а туда, где ему совсем не полагалось быть. Что за анархия?!
– Но побежал он в кормовой отсек ещё до тревоги, когда никто ещё толком не сообразил, что произошло. Такое вот у него повышенное чутьё на лодку. Лично мне, товарищ командир, пришлось бы обходиться без него куда труднее.
– Хорошо, во всем разберёмся, - пообещал командир.
– И особенно в том, - уточнил Егор, - почему на месте не оказалось мичмана Скогуляка.
– А вот это уже не ваше дело, Непрядов, - вскипел командир.
– Я разрешил отдыхать ему в старшинской.
– Но это ж была его смена, - упрямствовал Егор.
– Не слишком ли много для него всякого рода разрешений?..
– Что таку-уе?
– вытянув губы трубочкой, угрожающе протянул командир.
– Я думаю, Егор Степанович просто хотел сказать, что старший матрос Хуторнов успешно заменил мичмана Скогуляка, - произнес из-за спины Гурия Николаевича неожиданно появившийся Теняев.
– Вообще-то, штурман устал, перенервничал. Пускай отдыхает. А потом поговорим обо всём более спокойно.
Обернувшись, командир бросил уничтожающий взгляд на своего помощника, словно говоря, откуда этот ещё взялся...
– Как бы на гауптвахте снова ему отдохнуть не пришлось, если не научится разговаривать со старшими в подобающем тоне, - пояснил Жадов, указывая пальцем на Непрядова. Резко повернувшись, командир вышел из отсека.
– Что, Непрядов, нервишки начинают шалить?
– напустился Виктор Ильич на Егора, как только командир задраил за собой люк.
– Кто дал вам право так вести себя!
– Прощу прощения, товарищ капитан-лейтенант, - отступчиво буркнул Егор.
– Но разве я, по существу, не прав?
– Без вас разберутся. Понятно вам?
– Так точно, - произнёс Егор, откидываясь на подушку.
– Или смею надеяться...
Помощник присел на стоявший рядом ящик с инструментом, снял шапку и резким движением распорол на куртке молнию. Немного помолчав, полюбопытствовал:
– А всё ж тяжеленько пришлось, Егор Степанович?
– Ещё как, - сознался Непрядов.
– Неприятная это штука, когда море врывается внутрь прочного корпуса. По себе знаю... И люди ведут себя в таком случае далеко не одинаково. Одни становятся твёрже корпусной стали, а другие мякнут, ломаются, как гнилые деревянные шпангоуты, - и запросто подмигнул: - Ну что, Степаныч, заглянул теперь за край бездны?..
Непрядов угрюмо кивнул.
– Значит, теперь представляешь,
– Да не сломался я, Виктор Ильич, - попытался успокоить его Непрядов.
– И в самом деле немного устал. Больше года все ж без отпуска.
– Тогда вот что, - предложил Теняев, - пишите-ка рапорт. Я поддержу. Как раз к Новому году поспеете домой.
По возвращении в базу Непрядов медлить не стал. На другой день подал рапорт по команде с просьбой об отпуске. Никто ему в этом препятствовать не стал, тем более что лодка всё равно становилась в док на ремонт.
17
В Укромово селище Егор нагрянул в конце декабря. В полном безветрии лютовали ядрёные морозы. По ночам на дальних озёрах натужно крякал застоявшийся лёд. Истошно и жутко заходился лаем Шустрый, чуя приближавшегося к селу зверя. Утром цепочку волчьих следов можно было обнаружить у самого забора. Зато днём в небесной голубизне ослепительно играло стылое солнце, серебром высвечивая трепетавшую в воздухе изморось. Снег под ногами рассыпчато хрупал, будто корова жевала сухое сено.
Через пару дней море постепенно отпустило Егора и он снова всей душой почувствовал неповторимую прелесть родного дома. Всё так же сердито шипели и нежно вызванивали старинные часы, вкрадчиво скрипела дверь и где-то за печкой верещал всё тот же сверчок. Казалось, даже время в стенах старого дома не слишком торопилось, представляя его обитателям возможность подумать о чём-то нетленном и вечном, без чего немыслим живущий на земле человек.
К великой своей радости, Егор застал деда в полном здравии, всё таким же могучим, осанистым - года будто стороной обходили Фрола Гавриловича. Он всё так же аккуратно правил в храме службу, а в свободное время, как древний алхимик, колдовал в подвале до глубокой ночи над своими пробирками и колбами, писал "пчелиные" трактаты.
Егор любил спускаться к деду в подполье. В каменном, добротно сложенном подвале была устроена маленькая лаборатория. На полках стояли всевозможные банки да склянки с реактивами. В одном углу небольшая центрифуга, в другом - аптекарская электропечь. К подволоку подвешены пучки всевозможных трав, источавших аромат минувшего лета. Прихватив тесьмой копну седых волос и надвинув на нос очки, дед воедино сливал какие-то жидкости, взбалтывал их, подолгу разглядывал в воспалённом свете лампы. Временами он недовольно хмурился, мрачнел, то вдруг чему-то радовался и удивлённо хмыкал, качая бородой. Можно подумать, что дед только здесь и живёт по-настоящему полнокровной жизнью, не притворяясь в своём приходском благочестии перед людьми и перед самим собой.
Как-то Егор поинтересовался, чем это дед так увлечён, что даже вовремя помолиться иногда забывает. Тот с лукавым прищуром посмотрел на внука и, не говоря ни слова, дал попробовать из одной пробирки тягучей янтарной жидкости.
– Мёд как мёд, - заключил Егор, сидя на жёстком топчане около стола, за которым Фрол Гаврилович работал.
– Что ж тут особенного?
– Мёд, да не тот, - таинственно произнёс дед.
– Это рукотворный, а по вкусу ничем не отличается от пчелиного.
– Дед, а не колесо ли изобретаешь?
– съехидничал Егор.
– Искусственный мёд люди давно изобрели.