Облачный атлас
Шрифт:
— Да уж, лучше не смеяться, если у тебя второе имя Каспер. Это Гарсиа.
Они оба беззвучно трясутся, пока не разражаются смехом. «Может, я тоже ей нравлюсь, может, она не только делает свою работу».
Луиза набрасывает на свой смех лассо и укрощает его.
— И это все, чего стоят твои клятвы?
Сакс делает жест mеа culpa [112] и утирает глаза.
— Обычно они длятся дольше. Не знаю, почему это так смешно, я имею в виду, Гарсиа, — он фыркает, —
112
Моя вина (лат.).
— А мой так назвал один приятель, бывший Безумный Битник. В честь, знаешь, Джерри Гарсиа, из «Грейтфул Дэд». [113] Он оставил его возле моего общежития, когда в двигателе вылетела прокладка. Примерно в то время, когда он меня бросил ради заводилы девочек-болельщиц. Паршиво, но правдиво.
— И ты не угостила эту машину паяльной лампой?
— Но ведь Гарсиа не виноват, что его прежний хозяин был обманщиком и потаскуном.
— Должно быть, тот парень просто спятил.
113
…Джерри Гарсиа, из «Грейтфул Дэд» — Джерри Гарсиа (1942–1995) — певец и гитарист, лидер калифорнийской психоделической группы Grateful Dead, один из символов эпохи.
Сакс не собирался этого говорить, но ему не стыдно, что он это сказал.
Луиза Рей кивает со снисходительной признательностью.
— Как бы там ни было, а имя «Гарсиа» этой машине подходит. Отрегулировать ее невозможно, скорость норовит сменить по своему усмотрению, разваливается на мелкие кусочки, багажник не закрывается, масло течет, но дух она все равно не испускает.
«Вернись-ка к теме, — думает Сакс. — Не будь дураком, вы же не дети».
Они смотрят, как в лунном свете разбиваются буруны. «Скажи».
— На днях, — его голос чуть слышен, и он чувствует тошноту, — ты что-то искала в комнате Сиксмита. — В сумраке кажется, что уши у обоих встали торчком. — Так ведь?
Луиза оглядывается, не подслушивает ли кто, и говорит очень тихо.
— Как я понимаю, доктор Сиксмит написал некий отчет.
— Руфусу пришлось работать в очень тесном контакте с командой, которая разрабатывала и строила эту штуковину. То есть со мной.
— Тогда ты знаешь, каковы были его заключения?
— Мы все это знаем! Джессопс, Мозес, Кин… все они знают.
— Об ошибке в конструкции?
— Да.
«Ничего не изменилось, за исключением всего».
— И насколько тяжелы будут последствия аварии?
— Если доктор Сиксмит прав, последствия ее будут гораздо, гораздо более чем тяжелы.
— Почему же Суоннекке «Би» просто не закроют на время дальнейших исследований?
— Деньги, власть, обычные
— Ты согласен с выводами Сиксмита?
«Осторожно».
— Я согласен, что имеется существенный теоретический риск.
— На тебя давили, чтобы ты держал сомнения при себе?
— На всех ученых давили. И все согласились. Кроме Сиксмита.
— Кто, Айзек? Альберто Гримальди? Это идет с самого верха?
— Луиза, что ты сделаешь с копией отчета, если она попадет в твои руки?
— Как можно скорее предам ее гласности.
— А ты осознаешь…
«Не могу этого сказать».
— Осознаю ли, что люди в верхних эшелонах предпочтут увидеть меня мертвой, чем реактор «ГИДРА» дискредитированным? В настоящее время я только это и осознаю.
— Я не могу ничего обещать.
«Господи, до чего ничтожно».
— Я стал ученым, потому что… это подобно вымыванию золота из мутной речушки. Правда — это золото. Я… я не знаю, что мне делать…
— Журналисты копаются в столь же мутных речушках.
Над водой серебрится луна.
— Поступай, — говорит наконец Луиза, — так, как не можешь не поступить.
32
В ярком свете раннего утра Луиза Рей наблюдает за игроками в гольф по ту сторону сочного луга, гадая, что произошло бы, если бы накануне она пригласила Айзека Сакса подняться к себе. Они договорились встретиться за завтраком.
Она думает и о том, не следовало ли позвонить Хавьеру. Ты ему не мать, ты ему не охранница, ты просто соседка. Она ни в чем не убеждена, но точно так же, как не знала, как не обратить внимание на мальчика, которого застала рыдающим возле мусоропровода, как не могла не спуститься к управляющему, не одолжить у него ключи и не рыться в мусорном ящике в поисках его драгоценных альбомов с марками, теперь она не знает, как из этого выпутаться. У него больше никого нет, а одиннадцатилетние не способны на хитрость. «И вообще, кто еще у тебя есть?»
— Выглядите так, словно на ваших плечах лежит тяжесть всего мира, — говорит Джо Нейпир.
— Джо, присаживайтесь, пожалуйста.
— Если вы не против. Я принес вам дурную весть. Айзек Сакс передает искренние извинения, но он вынужден вас оставить.
— В самом деле?
— Нынче утром Альберто Гримальди вылетел на нашу площадку на «Тримайл-Айленд» — обихаживать группу немцев. Техническую поддержку должен был обеспечивать Сидни Джессопс, но у отца Сида случился сердечный приступ, и выбор пал на Айзека.
— Он уже уехал?
— Боюсь, что так. Сейчас он, — Нейпир взглянул на часы, — над Скалистыми горами Колорадо. Нянчит похмелье, что уж тут удивляться.
«Не позволь ему заметить свое разочарование».
— А когда он должен вернуться?
— Завтра утром.
— Вот как.
«Черт, черт, черт».
— Я в два раза старше Айзека и в три раза уродливее, но Фэй попросила меня сопровождать вас по нашей площадке. Она договорилась об интервью с несколькими людьми, которые, по ее мнению, могут вас заинтересовать.