Обладать и принадлежать
Шрифт:
– Так ты ее любил? – проникновенно спросила Рита. – Как же ты позволял ей это делать… для денег?
Татарин упрямо втянул голову в плечи, пошел быстрее. Она поспешила за ним.
– И еще, – зачем ты расспрашивал ее об этом?
Разговор переломился не в пользу татарина. Он хотел описывать свою жизнь в романтических тонах, а получалось совсем недопустимо для рассказа постороннему… Он дернул головой, короткой своей ногой махнул по-чертиному. Каждый желает что-то скрыть.
– Когда она убила нашего ребенка, у меня ушла любовь.
– Я
Татарин схватил ее за руку, крепко сжал пальцы:
– Пойдем посидим под деревом.
Рита опасалась его пронзительного взгляда. Ей уже хотелось поладить с ним, успокоить его, и она покорно пошла за ним. Сели под дерево, как на картине! Зеленая крона уходила в голубое небо с белыми облаками. Они торжественно посидели молча. Он вытянул свои короткие ноги по зеленой траве.
– Ну, расскажи, как это у вас было? – Он сказал это серьезно, с ответственным суровым лицом, потом страдальчески исказившись и отвернувшись, будто собираясь плакать, хватая ртом воздух с порывов ветра. – Сколько раз это было?
Я же видел, как вы с ней договаривались «ловить мужчин». Я же понимаю этот ее язык, а вы не очень-то осторожны. Ты думала, наивная, я не понимаю, а я понимаю! Правильно?
– Неправильно.
Тогда он стал по-другому подбираться к ней – прямо выкрикивать, качая правым ботинком в траве:
– Ведь это я! Я! Я познакомил вас! Я чувствую себя виновным, что вы, собравшись вместе, стали это делать! Я вас познакомил, подтолкнул, можно сказать, и у тебя не было денег, а я тебе не дал взаймы, и с какой стати? И она такая аферная, и я догадался, что будет означать такое сочетание двух женщин! И мне стало интересно, интересно так, из чистой абстракции, на теории. Я думал, да, их свести, это же интересно, и вот!.. Меня как отрубили! – надрывно говорил он.
– Да, ты познакомил.
– Ну, вот, расскажи мне, ты более нормальная, сознательная из вас двоих. Мне это очень важно. – Он запнулся. Стал оправдываться. – Я же переживаю, ведь моих рук дело…
– Тебе просто интересно. Ты же пишешь какой-то рассказ «Тик-Так»? – Она посмотрела испытующе.
Он оскорбился, пожал плечами, стал грызть ногти.
– Почему не хочешь рассказать мне? – проговорил он тихим голосом.
Она обхватила голову руками:
– Ничего нельзя исправить. Знаешь, мне хочется прибить тебя. – Татарин оживился, слушая Риту. – Но ведь тогда нужно убить и Яю как участницу, и того мужчину веселого…
– Какого мужчину? – приветливо отозвался татарин.
– Это было всего один раз, – примиренчески сказала Рита и посмотрела на него заблестевшими глазами. Под шелест листьев, под деревом, прижавшись спиной к стволу, она стала «разыгрывать» признание.
Татарину не верилось, что только один раз, и он без должного для этой минуты сочувствия уточнил:
– И сколько он вам дал?
– Вот. Я отдала тебе долг, – поддела она его.
– Хорошо, – согласился он. – Пускай. Не рассказывай. Не важно. Дальше… А как? Где вы
– Все равно мне кажется, ты не сможешь это использовать в своем «Тик-Таке», – интригующе уронила она.
– Почему? – Обеспокоенно.
– Да потому, что это, знаешь ли, неприлично… Но просто: он был немолодой. Веселый, очень много денег было, падали из всех карманов, не пьяный и очень богатый! – Она посмотрела на татарина снисходительно. Тот ощутил себя очень бедным в отличие от того мужчины. Он помолчал.
– Деньги! Вот что вы цените! Деньги!… – брезгливо прокомментировал он. – Ну, дальше, как ты поняла, что он богатый?
Рите сделалось скучно:
– Много денег валилось из карманов.
– Есть побогаче, – вставил он свое слово против.
– Не знаю, не знаю…– назло сказала Рита. – Очень богатый.
– Ну, а что, какие подробности…
Рита задумалась, мечтательным голосом «завспоминала»:
– У него был рот полон слюней, – врала она, – а взгляд такой, будто на голове у него растет член и он на него все время смотрит – посматривает, заводит туда то один глаз, то другой, понимаешь?.. Все время! Все время! – горячо говорила она.
– А что еще? – просил он продолжения.
– Все. Что я, за тебя должна делать всю работу? Сам сочиняй свой «Тик»!
– Как все?
– А что тебе еще?
– Ну, взгляд, слюни, а что делали?
– Я не умею рассказывать, чтобы было интересно.
– Можно неинтересно.
– Ничего не делали, разговаривали.
– Ты меня обманываешь. Что ты все время врешь? – сказал татарин.
– Фу! Он лег на диване.
– Ну, а детали? Были какие-нибудь детали?
– Это нельзя использовать в прозаических произведениях…
– Ну, говори!..
– У него были черные…
– Что?
– Мне неудобно. Опиши всю свою жизнь, и ты победишь! – Тот понятливо кивнул. Пауза. Рита отдыхала.
Татарин растроганно посмотрел на нее, опять завел свое:
– Ведь это я виноват. Я вас свел. У меня нет денег, чтобы давать их Яе, чтобы она хорошо жила. Ох… – расслабленно сказал он. – У меня нет этих денег, и поэтому вы – моя вина.
Он задумался, рассказать или не рассказать.
– Я никому не рассказывал этого, – начал он неуверенно, – мне было в юности стыдно этого, когда я понял. Стыдно. Я стыдился этого.
– Чего стыдился? Чего ты такой косноязычный, надо речь развивать.
Он взял ее за руку, она не отняла руки.
– И я не понимал отца, как он мог! Моя мать, когда он часто уезжал в командировки, тоже ходила… за деньги. Мы жили в портовом городе, моряки, и когда отец однажды вернулся, он все узнал. И я не понимал. Потом понял. Я не понимал, почему он с ней так разговаривает, так ужасно ее обзывает, я ненавидел его, он бил ее, а она терпела, а он так презирал ее вроде бы на словах, а сам оставался и жил с ней. Так если ты живешь с ней, так прости ей, а он – нет, не прощал. Я узнал, я – сын проститутки. – Он помолчал. – В юности это очень больно узнать.