Облака и звезды
Шрифт:
Овез знает: Кара очень не любит, когда неслышно подойдешь, — вздрогнет, разозлится — очень нервный стал… Поэтому Овез подходит стороной и тихо свистит — Кара услышит, тогда ничего.
— Кара, иди есть.
Каждый день Овез готовит одно и то же: суп из селедки или из судака — смотря что ловится. На второе — тоже рыба, вытащенная из супа. Потом пьют кок-чай вприкуску, курят махорку. Голодать не голодают — рыбы, хлеба, рафинада, кок-чая, махорки в общем хватает. А для рыбака главное — быть сытым.
Стоя за спиной Кара,
— Иди есть, — повторяет Овез.
— Слышу, не глухой, — Кара оборачивается к брату. В длинном, не по росту брезентовом плаще Овез совсем как мальчик. В сельпо нет его размера. Овез закатал рукава, но полы все равно достают до земли, плечи висят. Не растет совсем, шестнадцать лет, уже паспорт получил, а по виду тринадцать, ну четырнадцать от силы — больше не дашь. Только руки большие, как у Кара, и кожа на них тоже сморщенная, очень белая.
Они сильно дружили при отце: в школу, из школы, на футбол, дома уроки делать — всегда вместе. Кто не знал — думал: близнецы. Очень похожи лицом и ростом почти одинаковые.
Когда Кара стал старшим в семье, сделался другим — сильнее, выше, серьезнее, начал покрикивать на брата, говорить чаще всего только по делу.
Овез не обижается: Кара — хозяин, на нем баркас, снасть, и за план он отвечает.
Обедают у входа в палатку на кошме. Кара накрошил в миску хлеба — сделал тюрю. Отец научил — на фронте всегда так ел, чтоб было сытнее.
Кончили суп. Овез вынул из котелка вареную селедку, разложил по мискам.
Кара попробовал.
— Солил рыбу?
— Суп солил.
— Я не про суп — рыба как трава. Дай соли.
Овез подал деревянную солонку. Соли совсем мало — надо, чтоб до воскресенья хватило, когда пойдут домой за продуктами, за бельем. Кара это знает, но берет со дна солонки последнюю соль. Завтра придется есть совсем без соли… Но как скажешь? Сразу крикнет: «Не твое дело!»
Сколько раз так было.
Овез не солит себе — пусть хоть немножко соли останется на завтра.
Потом они молча пьют кок-чай. Овезу хочется спросить — выйдут они завтра в море или нет. Если выйдут, надо после обеда чинить сеть, работы много.
Прихлебывая из пиалы горячий чай, Овез незаметно смотрит на брата. В это время Кара всегда добреет, но сейчас он такой же, как был, когда ел тюрю, потом вареную рыбу.
Нет, сейчас не стоит спрашивать. Надо подождать, пока закурит.
Они вместе сворачивают цигарки. Овез первым дает прикурить старшему брату, потом сам прикуривает от той же спички.
Сейчас Кара глубоко — в два приема — затянется махоркой, ляжет на кошму, выпустит сизый теплый дым. Вот тогда и спросить.
Обед
Кара лег навзничь, руки закинул за голову, вытянул ноги в резиновых сапогах.
— Кара, мы пойдем завтра на баркасе?
Кара молчит, курит, смотрит в прорезь палатки — рядом с палаткой торчат серые кусты сарсазана, приземистые, ломкие, растут вдоль всей косы. Слышно, как в кустах слабо свистит ветер.
— А за чем выходить?
— Как за чем? За селедкой.
— За селедкой?.. А чем ее ловить? Твоими штанами?
— Можно починить сеть, — робко говорит Овез.
— Починить? — Кара приподнимается с кошмы. — Ты хочешь чинить эту поганую сеть? Хочешь? — Он уже кричит, кричит во весь голос, стал сапогами на кошму и кричит: — Ее нужно порубить топором и выбросить в море. Ни у кого нет такой сети. Это позор — ловить такой сетью. Хорошо, что ее никто не видел, — все бы смеялись!
Овез испуганно молчит — Кара никогда еще таким не был.
— Салям, ребята!
Кара и Овез разом обернулись — у входа в палатку, застя свет, стоял незнакомый человек — низенький, узкоплечий, в грязной, защитного цвета стеганке, в старой солдатской пилотке. Большая голова с длинным большим лицом кажется взятой с другого туловища.
— Рыбачите? — Он взглянул влево, где была раскинута сеть, радостно охнул. — А это почему здесь? Неправильно! В республиканский музей надо! Научная ценность!
— Мы ею ловим, — хмуро сказал Кара.
— Ловите? Ею? — Незнакомый человек отошел от палатки, наклонился, пощупал сеть. — Э, нет, в музей не пойдет, в утиль пойдет!
Кара встал, вышел из палатки.
— Чего смеяться? Своя будет, сдавайте в утиль.
— А ты не злись, — спокойно сказал незнакомый человек, — мне труда вашего жалко, вот я и смеюсь.
Он присел на корточки, взял двумя руками веревочную ячейку, слегка потянул — маленькая круглая дыра сразу увеличилась.
— Не трогай! Твоя она, да? — Кара схватил незнакомого человека за стеганку, рванул к себе. Большая голова на узких плечах дернулась назад, от стеганки отлетела пуговица, упала на песок. Стеганка очень старая, пуговица легко оторвалась «с мясом».
Незнакомый человек молча нагнулся, поднял пуговицу; Кара увидел его шею, худую, тонкую, с выгибом, как у Овеза, только в морщинах.
Кара отошел, быстро стал сворачивать сеть — незачем чужому человеку смотреть на дырки.
— Брось ее, — спокойно, как будто ничего не было, сказал незнакомый человек. — Это же гниль — вот как моя фуфайка. Надо достать новую снасть. Денег нет — самим сплести из шпагата. Дело нехитрое.
— А кто вы такой? — грубо спросил Кара — ему было стыдно за крик, за пуговицу, он старался скрыть это.