Обман Инкорпорэйтед (сборник)

Дик Филип Киндред

– У нас все путем, – сказал Боб, не дожидаясь вопроса. – Знаешь, небось, что вудхейвенский участок теперь наш?

– Ах да, – буркнул Хедли. – Тот новый участок на автостраде.

– Мы еще не скоро отобьем свои вложения. Мы же вбухали туда кучу валовых инвестиций по пяти векселям, но даже не начали погашать долг: пять сотен покрывают единовременную выплату комиссионных, и все. Это сорокалетняя ссуда… – Он оттеснил автофургон к обочине, чтобы можно было его обогнать. – Проценты растут… и эта куча валовых инвестиций в конце концов обесценится и не принесет никаких дивидендов. Лет через шесть-восемь нам достанутся хибары. К тому времени их уже придется перестраивать

заново.

Хедли завороженно слушал, как слетали слова с его языка. Боб Соррелл говорил спокойно, уверенно, расслабленно, без всяких эмоций, не испытывая ни стыда, ни гордости. Он просто констатировал факты.

– Боб скупил целую уйму загородной недвижимости, – сказала Салли с покрасневшими от восторга щеками. Ее голубые глаза взволнованно заблестели. – Фермы, магазинчики и сельскую газету. В Сент-Хелине – мы поедем туда в следующем месяце на недельку: поживем, познакомимся с городом. Такой вот у нас будет отпуск!

– Ну да, – резким и бесстрастным голосом сказал Боб. – Большей частью этого добра владели «Напа Каунти Лэнд энд Инвестментс». Мы перекупили его в мае прошлого года, – он повысил голос. – Да где ж этот хренов кабак? Я вижу до фига мясных ресторанов, или у тебя какой-то конкретный на примете?

«Нэш» быстро мчался по Грант-авеню: с одной стороны дороги находился только маленький зазор для парковки. Боба Соррелла абсолютно не интересовали китайские магазинчики, где были выставлены наборы шахматных фигур из слоновой кости, шелковые свитки, вышитые халаты с широкими рукавами, жаровни для благовоний, ножи для вскрытия писем, гербовые бамбуковые подносы, искусственные птицы, нефритовые и серебряные украшения, банки с сушеными травами, искривленные коренья, морские водоросли, миндальное печенье, консервированный имбирь, клетки с утками и кроликами, ящики с бататом и шишковатой картошкой. На перекрестках вереницы магазинов, баров и ресторанов вдруг обрывались и на мгновение открывались виды холмов и моста, а спуск был таким крутым, что если бы какой-нибудь пешеход поскользнулся и упал, он без труда докатился бы до самого Залива.

– Смотрите! – воскликнула Салли. – Фуникулер!

По крутому склону, крепко вцепившись в натянутый канат, проворно полз наверх архаичный вагончик с пассажирами. С громким стуком и грохотом он проскочил перекресток и продолжил путь – странная клеть из дерева и железа, подскакивавшая на конце подземного кабеля.

– Куда? – отрывисто спросил Боб, которого злило, что его со всех сторон окружают люди, не знающие цену времени.

– Еще пару кварталов, – ответил Хедли. – Налево.

На Вашингтон-сквер они повернули и поехали вверх по крутому холму. Уличные торговцы продавали китайские газеты. Морщинистые старики с длинными бородами торговали дынными пирожками – шариками из сахара и жира с сочным плодом внутри. Зарешеченные балконы многоэтажных домов чуть ли не соприкасались друг с другом над проезжей частью. По узким тротуарам, пронзительно визжа, опрометью носились китайские ребятишки. Прямо в тротуаре неожиданно открывались черные квадраты – входы в погребки с темными лестницами, ведущими вниз. В уличный шум вплеталась восточная музыка: завывания и внезапные удары. Узкие, захламленные переулки, по которым могла проехать только одна машина, петляли между ресторанчиками, грязными следами от мусорных баков, лужицами крови с присохшими перьями.

– Вот он, – сказал Хедли.

Над входом в погребок торчала маленькая, старомодная неоновая вывеска, опутанная клубком разноцветных трубок. Вниз вел длинный лестничный пролет, который поворачивал у стеклянного окна ниже уровня земли: там

висели мертвые ощипанные птицы со связанными бечевкой лапами. Дальше стояли черные столики и виднелись занавешенные кабинки, коренастые официанты в белых куртках, древний кассовый аппарат, китайские коммерсанты, читавшие за едой газеты.

– Ну и где я тут припаркуюсь? – заныл Боб. – Не парковаться же мне в этом проулке! – Ресторан скрылся у них за спиной, и «нэш» резво помчался в гору, распугивая людей на каждом пешеходном переходе. – Ну его в задницу, поехали на побережье. Уже полтретьего!

– Можешь припарковаться на Стоктон-стрит, – сказал Хедли. – Там всегда есть места.

Боб промолчал и свернул с Вашингтон-сквер на Стоктон-стрит. Они выехали из Чайнатауна, где тянулись целые кварталы закопченных жилых домов, убогих обувных и одежных лавок без витрин и вывесок.

– Вон там перед аптекой, – сказала Салли, – та женщина уже уезжает.

«Нэш» плавно подъехал, немного притормозил и вкатился на автостоянку. Легко стукнув бампером машину сзади, а потом машину спереди, Боб вынул ключ из зажигания, одним махом распахнул дверь и шагнул наружу.

– Пошли, – скомандовал он. – Пошевеливайтесь – время не казенное.

Боб и Салли быстро зашагали по тротуару. Хедли старался не отставать: высокие каблуки Салли громко цокали у него перед носом, и он поневоле стал наблюдать, как их тонкие кончика стучали по бетону. На аккуратной лодыжке, затянутой в гладкий нейлон, висел крохотный золотой опознавательный браслет. При ходьбе он сверкал и подскакивал в солнечном свете. Хедли шел позади сестры, любуясь ее элегантной, дорогой фигурой на почтительном расстоянии – с машинальным и абсолютным преклонением, пронизывавшим все фибры его существа. По-другому и быть не могло.

Вслед за Хедли волочились Дейв и Лора Гоулд, напоминавшие карликов даже больше, чем в машине. Два темных приземистых сгустка получеловеческой плоти в засаленной, испачканной едой одежде – бесформенные и омерзительные, с угрюмыми лицами и неповоротливыми телами. В Хедли проснулась некая гордость. Он стоял на целую ступень выше: пусть он и отставал от сестры, но все же был из ее породы. Физическое родство бросалось в глаза – они принадлежали к одной расе, были одной и той же крови. Обстоятельства помешали ему соответствовать стандартам этого рода, но потенциальные возможности налицо. Однажды, когда он станет старше…

Странно, что в присутствии сестры Хедли возвращался к старой модели поведения, представляя себя еще слишком молодым. Но так уж сложилось: семеня вслед за широко шагающей женщиной с высоко поднятым подбородком и четко очерченным, запрокинутым лицом, он превращался в подростка, мальчишку, пацаненка. Засунув руки в карманы, Хедли пнул пивную банку, пробежал пару шагов, подпрыгнул и вмиг превратился в белобрысого мальчугана по виду и поведению. Он догнал Салли и ее мужа, которые, запыхавшись, спешили к Вашингтон-сквер.

– Туда! – крикнул Хедли и вдруг сконфуженно отступил. Мельком взглянув на него, оба молча свернули за угол и ринулись вниз по крутому склону. Смутившись, Хедли помчался вслед за ними, а Гоулды брели сзади, замыкая процессию.

В полутемной кабинке, напоминавшей ящик, они расселись вокруг стола с каменной столешницей и стали изучать заляпанные супом меню. За занавеской китайские бизнесмены, горбясь над мисками с вареным рисом и приготовленными на пару гуппиями, подносили еду ко рту палочками. В центре стола стояли графин с соевым соусом, солонка и перечница с дырочками, а также лежали другие меню.