Обман
Шрифт:
— Просто поражает смелость, с которой ты вот так запросто протягиваешь ко мне руки, — начинаю расшифровывать свои слова. Без подсказок, похоже, вообще никак. Зато Червинский сразу все понял, умница моя. Все же, светлая у него головушка, особенно, когда он использует ее по назначению. — Так вот и подумаешь, что либо у тебя припрятана за пазухой третья рука, либо оторванная быстро отрастет-лучше прежней…
Минутную гробовую тишину нарушает… громкий смех итальянки.
Бедняжка еще не знает, что она у меня на десерт.
[1] ЗОЖ — здоровый образ
Глава тридцать шестая: Вера
Я уже предвкушаю безудержное веселье, когда вслед за смехом мамаши-кукушки из комнаты раздается детский плач и это единственное, что немного приводит меня в чувство. Это — и вытянутое лицо Пустых мешочков, когда она, наконец, понимает, что продолжая разговаривать таким тоном, действительно сильно рискует. Руку я ей не оторву — членовредительство у нас преследуется законом — но превратить салонный макияж и прическу в грим для фильма ужасов очень даже могу.
— Не хочешь взять ребенка, мамаша? — интересуюсь я, придерживаю рванувшего было в сторону спальни Марика. — Заняться материнскими обязанностями, проверить, все ли хорошо и, может, девочку пора кормить?
Кукушка очень выразительно давится мехом и быстро уходит.
Очень странная «безутешная мать». Я бы даже сказала — крайне странная. Но зато путь свободен и теперь Ритулю не прикрывают горные пики ее сообщницы. Даже если они заявились сюда каждая своим путем и с радостью откусят друг другу головы, против меня они охотно ополчились.
— Не можешь избавиться от Хаоса — подчини его, — с глубоким философским выражением на лице, вещает Пустые мешочки. — Марик, ты меня ужасно разочаровал.
— Рит, да мне как-то однохренственно, — спокойно говорит Червинский. — Зачем приехала?
— Проверить слухи. Думала, меня разыграли. Мне и в страшном сне не могло приснится, что ты приютишь в своем доме… — Рита сначала смотрит на меня, потом нехотя кивает в сторону вышедшей из спальни Кукушки. — Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь?
— Как обычно, — спокойно, не поддаваясь на провокации, отвечает Марик. — Давай ты сейчас просто уйдешь? Я не звал в гости, не приготовил пироги и блины.
— Даже странно, с таким-то гаремом, — фыркает Пустые мешочки.
Но все-таки идет к двери, нарочно задевая меня плечом, словно тот самый вездеход, который никак не может удержаться, чтобы не наехать на мотороллер.
Ну ладно, сама же захотела.
— Погоди, я тут…
Хорошо, что сумка у меня на плече и можно быстро достать кошелек. У меня там всегда есть наличка, и пара крупных купюр, которые я без жалости засовываю Рите в карман. С улыбкой, как будто совершила доброе дело.
— Тут неподалеку есть отличный кафетерий. — Мой тон — само радушие и желание искренне помочь. — Купи себе хороший кофе и большой сладкий торт — у тебя явно недостаток глюкозы в крови, оттуда и повышенный уровень сучности.
А чтобы нахалка не устроила истерику, грубо захлопываю дверь у нее перед носом, и довольно отряхиваю ладони как после хорошо сделанной работы.
— Червинский, ты должен мне ужен в хорошем ресторане — кажется, злобствование передается воздушно-капельным путем.
— Она пришла забрать моего ребенка? —
И яростно сопротивляется, стоит попытаться забрать так же громко орущую Лизу.
Отступаю только ради ребенка, уговаривая себя не нервничать и не забывать, что проклятых мусорных мешков у нас действительно мало.
— Кто-то с утра просто сверкает — смотреть больно, — огрызаюсь я.
Кукушка уже и так меня боится — моргает, как ужаленная в зад буренка. А жажду «поиздеваться просто так» я уже утолила.
— Я просто выспалась, — вздергивает подбородок итальянка.
— Какая неожиданность, — всплескиваю руками. — Это же нормально — хорошо и долго спать, пока твой ребенок превращается в помидор. А еще…
Про еще я не успеваю, потому что телефон Марика начинает настойчиво вибрировать у него в кармане. И после короткого разговора Червинский выдает:
— Хорошие новости — Наташа нашлась.
Итальянка бледнеет даже сквозь явно не один слой штукатурки. Так и хочется подойти, и сковырнуть. Но не суть. Важно, что новость о подруге, которая, наконец, нашлась и может все рассказать и за все ответить, не превращает разъярённую мамашу в жаждущего крови хищника. Скорее, в Цокотуху, которая вдруг осознала, что ее подружки пали в неравном бою с мухобойкой.
Похоже, начинается самое интересное.
Если жизнь с Червинским и дальше будет такой интересной, надо всерьез подумать о покупке автомата для жарки попокорна.
— Нужно ехать в полицию, — говорит Марик, а когда Кукушка начинает выразительно мотать головой, повторяет с крепким нажимом: — Я не предлагаю, Бель. Я говорю, что нужно ехать, и ты поедешь.
— Мы поедем, — поправляю я. — Надеюсь, никто здесь не думает, что эта история — не моего ума дело?
Прямо сейчас я очень злюсь. Потому что, каким бы неверующим в добро и порядочность циником я ни была, до последнего хотелось верить, что Кукушка — вполне обычная представительница распространенного вида «охотница на богатых мужчин». Что что-то в ее голове притупилось, затормозилось и просто никогда не работало, раз она решила провернуть эту аферу только сейчас, а не девять месяцев назад. И что на самом деле она просто пользуется ситуацией, которую ей так удачно подстроила сердобольная подруга.
Кстати, тоже не редкость: у меня была парочка таких, которые в порыве искренней дружбы звонили моим бывшим и говорили всякую чушь обо мне и моих страданиях, пытаясь таким образом свести меня с «хорошими парнями». Или, тоже хороший пример, родители, которым так хочется моего личного счастья, что они, исключительно из благих намерений, окольными путями пытаются утроить мою личную жизнь. У всех нас хоть раз в жизни была история, когда чужие благие намерения в отношении нас в итоге выходили боком. Но паника в глазах итальянки… Я не полиция и не детектор вранья, но такие взгляды видела множество раз, когда Клейман пытался вывести клиентов на чистую воду, задавая неудобные вопросы: всегда важно знать, о чем умалчивает клиент, прежде чем идти в суд, чтобы узнать об этом от адвоката противоположной стороны.