Обмани, но люби
Шрифт:
И зачем только Саллисто ушел! Лучше бы оставался дома.
У Леона было подозрение, что отец отправился на встречу с юристом по поводу удочерения Беллы. Пока он думал об этом, в комнате появился Дант. Он переоделся в джинсы и спортивную рубашку и причесался.
– Я только что говорил с ним по телефону. Отец будет здесь через минуту. – Брат взглянул на Леона. – Не бойся, я не испортил твой сюрприз. – Он подошел к Белле и присел перед ней на корточки. Малышка уснула у нее на руках. – Прими мои запоздалые
– Если хочешь знать, дома в Нью-Йорке я всегда ходила в майке.
Дант усмехнулся:
– Ты бегаешь?
– Перед работой, если успеваю.
Это было для Леона неожиданностью.
– Так мы, значит, единомышленники? Я тоже стараюсь регулярно бегать, но только после работы, – ответил Дант.
– А твоя жена бегает с тобой?
– Изредка.
– Вот хорошо бы вам бегать вместе с Леоном.
– Боюсь, мой брат предпочитает плавание.
Белла кивнула:
– Я заметила. Он плавает, как рыба. Но может, ему понравится и бег, тем более если сможет катить перед собой коляску.
Дант расхохотался.
– А кстати, где же Пиа? – поинтересовалась Белла.
– Она пошла к матери, но я уже ей позвонил. Она скоро вернется.
– Ее семья живет далеко отсюда?
– Нет, в миле.
– Как им повезло, – улыбнулась Белла Люсиане.
– Только они об этом никогда не узнают, дорогая, – ответила та.
– Да.
Дант посмотрел на них:
– Наверное, увидеть друг друга было для вас потрясением.
– В приюте я любила представлять, как выглядит мама, – произнесла Белла.
Леон встал, чтобы взять у нее Кончитту.
– Ты и не подозревала, что видишь ее всякий раз, глядя в зеркало. – Он поцеловал дочку. – Я пойду положу ее в кроватку.
После рождения Кончитты Люсиана купила детскую кроватку и в одной из комнат палаццо устроила детскую. Вот только Леон нечасто привозил девочку с собой.
Я с тобой. Но мы скоро вернемся.
Белла вышла из гостиной следом за Леоном и прошла по коридору в одну из спален. Он положил дочку в кроватку и накрыл легким одеялом. Белла молча смотрела, стоя рядом.
Выпрямившись, Леон взял ее за руку, переполнявшие его чувства мешали говорить.
– Все хорошо, – прошептала она.
– Сегодня случилось настоящее чудо. И это благодаря тебе.
– Боюсь, пока не все закончилось. Еще предстоит рассказать твоему отцу. – Белла отняла свою руку. – Извини, я отлучусь на минутку, надо освежиться, а потом сразу вернусь в гостиную.
Как ни хотелось Леону остаться с ней наедине, но время еще не пришло. Бросив последний взгляд на мирно спящую дочку, он вышел из комнаты и в коридоре столкнулся с отцом. Тот держал в руке брачное свидетельство. Леон забыл его на кофейном столике.
– Кажется, все в этом доме, кроме меня, уже знают
Леон испытал теплое чувство признательности к мачехе.
– Она здесь всего три дня! – продолжал отец. – Как ты этого добился? Подмешал ей что-то в вино?
Леон ощетинился. Саллисто явно перегибал палку.
– Нет. Уловки наших предков с ней бессильны. Она не пьет, не курит, не принимает наркотики.
– Белла необычная девушка.
– Ты прав как никогда. Она такая же, как ее мать, которая вышла бы замуж за своего любимого, если бы он не погиб… на которой ты женился после маминой смерти, потому что хотел получить ее любой ценой.
Отец покраснел:
– Как ты смеешь со мной так разговаривать…
Я не имел в виду ничего обидного, papa. Хотел только напомнить, что любовь вынуждает нас поступать по велению сердца, а не рассудка.
Глаза отца мрачно блеснули.
– Прежде чем выйти за тебя, подчинившись воле родителей, мама любила другого человека. Не сомневаюсь, что жениться на ней тебя заставил мой дед-самодержец.
– Хватит, Леонардо!
– Я почти закончил. Я только хотел сказать, что, возможно, и ты любил кого-то, перед тем как повиноваться долгу. Я, конечно, не могу ручаться, ведь ты никогда не делился этим со мной и Дантом. Но, получив второй шанс, ты женился по более верным мотивам. И эта привилегия должна быть у каждого мужчины, каждой женщины. И Кончитта, когда вырастет, сможет выбирать свободно.
Кажется, впервые в жизни отец пришел в замешательство.
– Ты и правда готов был обречь меня на брак без любви с титулованной невестой, потому что «так поступают все Малатеста»?
– Ты – мой первенец.
– И ты тоже был первенцем, ими мы и останемся. Но в конце концов, что тут такого? В Средние века это был способ накопления богатства. Но в двадцать первом веке мы уже достаточно далеко ушли от прежних обычаев, разве нет?
– Леон прав. – Откуда ни возьмись рядом с ними оказался Дант.
Саллисто резко обернулся:
– Так ты тоже в этом участвовал?
– В чем?
– В устройстве этого скандального брака твоего брата! – Он сунул ему свидетельство. – Когда я позвонил, ты ничего не сказал.
– Потому что ничего не знал. Но вот что я скажу: когда Леон появился у моих дверей, он выглядел таким счастливым, каким я его не видел со времени маминой смерти. Будем надеяться, что Люсиана сейчас тебя не слышит, а то она чего доброго может подумать, что ты не считаешь ее дочь достойной. Мне все-таки кажется, что считаешь, иначе не пригласил бы ее жить с нами.