Обманный Дом

Стоддард Джеймс

Лизбет встала и подошла к своим сокровищам, одним из которых был затрёпанный томик «Грозового перевала», взяла книгу и прижала к груди. Это была её единственная книжка. Она не знала, зачем анархисты дали ей её, но она всегда надёжно её прятала, чтобы не отобрали. Стоило Лизбет завидеть где-нибудь анархиста, она убегала — отчасти потому, что боялась их, а отчасти из-за того, что за годы одиночества стала нелюдима. Проходили целые месяцы — а она никого не видела, хотя порой издалека до неё доносились чьи-то голоса. Отсчёт времени для неё сводился к тому, что четырежды в год её призывал Человек в Чёрном. Его она боялась больше всех, но когда он говорил с ней, Лизбет слушала его, хотя он всегда произносил одни и те же слова: он говорил

о том, что если она дерзнёт покинуть этот дом, её сдует ветром, потому что она станет невесомой, как дым, и все из-за того, что у неё нет души, что у неё отняты все чувства вместе с сердцем. А потом он пристёгивал её к своим страшным машинам, и тогда все тело Лизбет пронзали жуткие разряды, похожие на молнии. Эти разряды проходили сквозь неё и сквозь странный камень, лежавший на ониксовом столе. Пропуская через Лизбет разряды, Человек в Чёрном говорил о льде, стуже и бесконечной зиме, и тогда полость в её груди, где когда-то было сердце, леденела и немела от холода. Ещё он говорил о порядке, о гармонии, о красоте постоянства, и весь мир Лизбет начинала видеть в квадратах, ровных линиях и совершённом покое. Разряды не причиняли ей боли, но её пугали гул, издаваемый странными машинами, и та страсть, какую вкладывал в свои речи Человек в Чёрном. Как часто она мечтала о том, чтобы этот камень куда-нибудь исчез и чтобы закончился этот жуткий ритуал.

Когда Человек в Чёрном призвал Лизбет в последний раз, камня на месте действительно не оказалось, и Человек в Чёрном задавал ей много вопросов о камне — как будто она могла знать, где он. Он говорил, что если камень не будет возвращён на место, произойдут ужасные события. И все же Лизбет радовалась тому, что камень пропал, хотя и понимала, что Человек в Чёрном не лжёт — он вообще никогда не лгал. Он рассказывал ей, где найти еду, он грозил ей наказаниями за прегрешения. Он объяснял, как получилось, что этот дом, который был размером с небольшой особняк в ту пору, когда Лизбет оказалась здесь впервые, может превратиться в огромное здание. Лизбет всегда верила Человеку в Чёрном, она с нетерпением ждала каждой новой встречи с ним, хотя и боялась его. Другие анархисты с ней вообще не разговаривали — она думала, что им это запрещено. И ещё иногда Человек в Чёрном давал Лизбет двенадцать коротких свечек, с которыми она могла делать что хотела, и время от времени — новое серое платье.

Лизбет выпрямилась. Её длинные волосы зашуршали. Они по-прежнему оставались золотистыми, как в тот день, когда Даскин, приехавший в Иннмэн-Пик, склонил голову и сравнил цвет её волос с цветом своих. Ещё ни разу Лизбет не смотрела на свои волосы, чтобы не вспоминать об этом дне, и всякий раз, очнувшись от страшного сна, она первым делом думала о Даскине. Она думала о нем и тогда, когда выходила из комнаты и брела по длинным сумрачным коридорам, как тень среди теней, мимо мрачных дверей и узких бойниц в свой унылый садик, где она выращивала репьи и тернии, которыми порос уже весь дом. По саду бежал небольшой ручеёк, и в те дни, когда у Лизбет был листок бумаги и бутылка с пробкой, она писала очередное письмо Даскину и бросала бутылку в ручей.

Вот и сегодня Лизбет направилась к двери, намереваясь отправить новое послание. Не так давно она нашла плоскую бутылку с пробкой, которую кто-то забыл в буфете в самой новой части дома. Но, открыв дверь, Лизбет в испуге вскрикнула. На пороге стоял остроносый анархист в шляпе, надвинутой на глаза.

— Что ему нужно? — забыв о том, что говорит вслух, прошептала Лизбет.

— Я пришёл, чтобы отвести тебя, — отозвался анархист, — к Человеку в Чёрном.

Лизбет стало не по себе, но она довольно храбро ответила:

— Хорошо. Я пойду к нему. Веди.

Она всегда обращалась с приспешниками Человека в Чёрном так, словно повинуется им исключительно по собственному желанию. Ведь Человек в Чёрном сказал ей, что придёт день, когда она станет принцессой. Пусть Лизбет мало верилось

в то, что это и вправду так, но она хоть тем тешила себя, что порой играла эту роль.

Миновав несколько залов, они прошли в ту часть дома, которую Лизбет считала своей. Здесь стояло множество зловещих статуй и всегда горели красные лампы. Дверь, которая обычно была заперта, вела во Внутренние Покои. Анархист и Лизбет прошли по тусклому и унылому боковому коридору, пересекли анфиладу комнат, затем поднялись по изгибающейся под прямыми углами лестнице на второй этаж и там повернули по коридору налево. Наконец они оказались около тяжёлой двустворчатой двери. Анархист отпер её ключом. Комната за дверью предваряла святая святых Человека в Чёрном. Его покои разрослись, как и весь Дом, за годы жизни Лизбет.

Анархист провёл её по нескольким коридорам и комнатам в ту, где некогда Человек в Чёрном забрал её сердце. Пульс Лизбет участился, когда она шагнула к ониксовому столу, стоявшему в центре комнаты. Одна-единственная газовая лампа была окружена маленьким кружком света. Лизбет с облегчением обнаружила, что камня на столе по-прежнему нет.

— Садись, — приказал анархист.

Лизбет села на один из девяти резных стульев, стоявших вокруг стола. Пальцы её нервно забегали по холодным подлокотникам. Наконец из полумрака донёсся знакомый низкий голос:

— Как поживает моя маленькая принцесса?

Над Лизбет склонилась зловещая фигура Человека в Чёрном.

— У меня все хорошо, благодарю вас, сэр, — ответила Лизбет.

— Тернии с каждым годом разрастаются, хотя я велел тебе прекратить выращивать их.

— У меня нет иного развлечения, — отозвалась Лизбет.

— Ты должна оставить это занятие. В Доме должен царить порядок. Хаос, возникающий из-за терний, мешает нам продвигаться вперёд.

С самых первых дней жизни в этом Доме Лизбет с трудом удерживалась от смеха, когда её вот так отчитывали. Она не поняла, как это произошло, но на этот раз не выдержала и рассмеялась.

Человек в Чёрном ударил её кулаком по голове. От удара Лизбет упала со стула на пол. Она вскрикнула, но не расплакалась.

— Вот так. На сегодня хватит, — бесстрастно проговорил её мучитель. — Я думал, что излечил тебя от смеха, но все же ты продолжаешь дерзко смотреть на меня. Когда же ты покоришься своей судьбе? И в этом Доме, и в грядущем мире будет царить Порядок. Ты будешь принцессой этого Порядка. Помни об этом.

Лицо Лизбет превратилось в непроницаемую маску. Она поднялась с пола.

— А-а-а, вот так-то лучше. Теперь мне почти нравится выражение твоего лица. И все же ты продолжаешь на что-то надеяться. Я вижу это в Доме вокруг меня, в твоих гадких терниях. Почему? Твоя жизнь — сплошные несчастья и горести. Все те, кого ты некогда любила, предали и забыли тебя. Похоже, в последнем ты сомневаешься, да? Ну так это я тебе докажу. Быть может, тогда ты откажешься от своих ребяческих надежд и поймёшь, что мир следует изменить. Приготовься!

Зажглись фонари. Оказывается, все это время рядом с Человеком в Чёрном стояли другие анархисты. Лизбет пыталась разглядеть его лицо, но оно все время оставалось в тени. За его спиной открылась дверь, и в комнату провели три странных существа. Их фигуры представляли собой соединения геометрических тел, шаги были механическими. Лишь едва округлены были их щеки, плечи и глазные яблоки, а носы у всех троих были острыми, как птичьи клювы.

Первое существо сжимало в руке длинный чёрный ключ, составленный из квадратов и прямоугольников. На груди его красовалась эмблема в виде квадратных часов, но единственной цифрой на циферблате был ноль, стоящий на месте цифры «12». Чёрные волосы ниспадали на его плечи зигзагами.

Второй держал в руке овальной формы фонарь, свет от которого распространялся прямоугольными лучами, как будто проходил сквозь пылинки. На голове у него была высокая шляпа в форме коробки. Одет он был в чёрное, кое-где на его одежде белели строчки стихов.