Обманный Дом
Шрифт:
В отчаянии Картер зажёг вторую спичку. Теперь у него оставались только две. Оказалось, что он действительно значительно удалился от лестницы и ухитрился пройти в одну из двух дверей. Он выбрал правую, успев, пока горела спичка, рассмотреть за ней коридор, сворачивавший на развилке направо и налево. Не желая пока тратить оставшиеся спички, Картер свернул по коридору направо, ожидая, что тот выведет его в ту комнату, где он в последний раз поранился о шипы терний. Однако, пройдя по коридору двадцать шагов, он понял, что выбрал неверный путь. Довольно быстро найдя выход, Картер проник в ту комнату, из которой попал в коридор, и на этот раз вышел из неё в левую дверь. Сделал он это, как выяснилось, совершенно напрасно: по правую руку шла глухая стена. Иначе и быть не могло: в противном
Картер стоял, ругая себя на чем свет стоит и гадая, что же ему теперь делать. Где же он неправильно повернул? Он сделал несколько робких шагов влево, хотя и понимал, что это совершенно нелогично: ведь только двигаясь вправо, он мог вернуться к комнате, из которой можно попасть к лестнице. Он ощупал правую стену в поисках двери, но не обнаружил ничего, кроме вездесущих колючек. Картер прошёл тридцать шагов. Выхода не было. Он решил вернуться в комнату с двумя дверями. Видимо, все-таки ему следовало выбрать правую. Придерживаясь за стену, Картер вернулся в комнату, нашёл правую дверь и тронулся по коридору вправо. С величайшим сожалением он достал новую спичку, чиркнул ею и увидел перед собой ровный, прямой проход, выложенный серыми камнями, покрытыми серой плесенью и поросшими треклятыми колючками. Картер поспешно устремился вперёд по проходу и спичку бросил только тогда, когда она, догорая, обожгла ему пальцы. Конца коридора он разглядеть не успел, потому не понял, какой он длины. Однако Картер уверился в том, что это именно тот путь, которым он попал в комнату с двумя дверями, а если так, то скоро проход должен был закончиться.
Пройдя тридцать два шага и сделав следующий, Картер не ощутил под ногой пола. Он отдёрнул ногу, замешкался, затоптался на месте, не удержал равновесия, замахал руками и… провалился в пропасть.
Пока он падал, время остановилось, и потом, ударившись о камни, Картер решил, что прошла целая вечность. Он больно ушибся, разбил в кровь плечи, локти, колени. Не в силах подняться, он лежал и стонал от боли, боясь пошевелиться. Прошло какое-то время, и Картер решился приподняться и ощупать себя. Он боялся, что обнаружит переломы, однако, на счастье, отделался только сильнейшими ушибами и лёгким растяжением левого запястья. Он решил, что угодил в не слишком глубокий колодец, но когда встал и попробовал дотянуться до края, понял, что дела его плохи.
С величайшей неохотой Картер чиркнул последней спичкой, но та только пшикнула и, не пожелав загораться, отлетела в сторону. Картер пополз по полу на четвереньках, нашёл спичку, снова чиркнул ею, но, увы, она так и не вспыхнула.
Картер выругался, отшвырнул спичку и в изнеможении опустился на каменный пол. От отчаяния он готов был расплакаться, как ребёнок, которого бросили в темноте. Правда, довольно скоро он сумел напомнить себе, что от таких мыслей толку мало. «Уж слишком легко мне все давалось в последние годы, — думал Картер. — Будучи Хозяином, я владел Словами Власти, и мне столь многое было доступно. Я мог призвать себе на помощь целые войска. Где же они теперь, мои войска?» Он заставил себя успокоиться и сосредоточиться. Через пару мгновений он увидел вдалеке тусклый огонёк. Картер поднялся на ноги и тронулся в ту сторону, держась у левой стены. Дойдя до угла, он обнаружил неровно горящий газовый рожок, прикреплённый к стене на уровне его глаз. Красноватое пламя, растрескавшиеся камни, шипы терний вокруг светильника — все это придавало коридору жутковатый вид. В потолке виднелось окошко, забранное железной решёткой. Только теперь Картер сумел хорошо рассмотреть тернии. Двухдюймовые шипы торчали во все стороны из белесых отвратительных стеблей, на ощупь мягких, как грибы. Наверняка в такой темноте не выжило бы никакое другое растение. Картер невольно поёжился.
Теперь он обрёл хоть какой-то свет, но проку от этого было мало. Он все ещё находился где-то внизу, вдалеке от верхних этажей. Однако газовый рожок можно было использовать как ориентир в поисках выхода. «Может быть, — думал Картер, — мне повезёт, и я сумею найти хоть что-нибудь, из чего можно будет смастерить факел». Он обречённо вздохнул. Больше ему ничего
Обнаружив в кармане клочок бумаги и тупой карандаш, Картер пошёл по туннелю от газового рожка и принялся зарисовывать свой путь в лабиринте комнат и коридоров. Выглядело это насмешкой: он, некогда носивший в себе все карты Эвенмера, теперь вынужден рисовать каракули на обрывке бумаги! Картер продвигался вперёд с опаской, боясь, что в следующее мгновение наткнётся на анархиста, спящего в кровати, однако в комнатах не было ни мебели, ни людей — только зловредные тернии, ранившие путника при любом удобном случае. Картер долго бродил по подземелью, а потом вернулся к тусклому газовому рожку и развернул нарисованный им план.
Только теперь он ощутил муки голода. Взглянув на часы, он понял, что полдень давно миновал, а ведь он ничего не ел с самого утра. Не было у него и воды. Он сидел под тускло светившим г газовым рожком и рассматривал план, стараясь не думать о жажде и голоде. Стоило ему устремить взгляд во тьму, как его охватывал страх. Он ужасно боялся найти здесь кого-то или что-то и боялся, что кто-то или что-то найдёт здесь его — какой-нибудь жуткий, зубастый и злобный зверь.
— Игра воображения, — проговорил он вслух и испугался звука собственного голоса. — Детские фантазии.
Картеру хотелось уснуть и забыть о голоде и страхе темноты, но он заставил себя подняться на ноги. Нужно было обследовать часть коридора, уходящую вправо. Он решил пройти в ту сторону столько, сколько сможет, покуда хватит сил и пока он сумеет запомнить дорогу. Картер сделал глубокий вдох и, покинув тусклый крут света, тронулся в путь.
Через несколько часов он, спотыкаясь от усталости, вернулся обратно. Путь завёл его в тупик, к глухой стене. Он не нашёл лестницы, ведущей наверх, хотя в подземелье оказалось множество развилок. Каждая из этих дорог могла вывести Картера к свободе, соверши он правильный выбор. Он не раз был близок к тому, чтобы заблудиться. Здесь было так легко свернуть в какую-нибудь дверь и не вернуться потом в главный коридор, а сосредоточиться в темноте было немилосердно тяжело. В голове вертелись молитвы и обрывки песен.
Картер в изнеможении рухнул на каменный пол. Впервые он подумал о том, что, быть может, безнадёжно заплутал и, наверное, умрёт здесь в одиночестве. Он и прежде знавал неудачи. Мысль о том, что он не в силах разыскать Лизбет, не давала ему покоя несколько лет. Но ведь с того дня, когда Бриттл провозгласил его Хозяином, Картер верил, что его защищает десница Господня. В глубине его души всегда жило убеждение, что он — всего лишь слуга Высокого Дома. Наделённый столь большим долгом, он не мог порой противиться тщеславию, но… Судьба Хозяев до него порой не всегда складывалась благополучно, а ведь они тоже были избранниками Божьими. И в конце жизни каждого человека ждала смерть.
Картер мрачно усмехнулся. А как же Енох? Или Часовщику суждено жить до скончания времён?
«Умереть здесь — чудовищная несправедливость, — думал Картер. — Здесь, в темноте, после того, как я одолел Полицейского во время нашего с ним поединка в колодце. Теперь, когда всему сущему грозит существование Обманного Дома. „Несправедливо“… Не так ли бы вскрикнул испуганный ребёнок? Всю жизнь я что-то считал несправедливым — моё изгнание, смерть отца. В сравнении с чем это было несправедливо? Что ребёнок считает эталоном справедливости, когда кричит: „Это несправедливо!?“
— У меня бред, — пробормотал Картер. — Мне так хочется пить…
С этими словами он провалился в тревожный сон. Ему приснилось, что он бредёт по бесконечным чёрным коридорам.
Из-за того, что Лизбет не имела иных развлечений, кроме чтения одной и той же книги, выращивания терний и посещений новых помещений в доме, она пристрастилась к путешествиям. Ей никогда не попадались на глаза рабочие, которые пристраивали бы к дому новые флигели, никогда она не слышала визга пилы и стука молотков, но часто в своих странствиях обнаруживала новые двери, ведущие в новые комнаты, возникавшие как по волшебству. Лизбет заучивала дом наизусть и могла пройти по нему с завязанными глазами. Она гуляла где угодно, кроме тех комнат, вход в которые ей был воспрещён.