Обманутое счастье

Литовская Даша

– Почему Лиза… Почему она считает, что Варя ее дочь? Ее и… моя? – поверить в это слишком тяжело. Настолько, что даже мысли в слова кое-как трансформируются.

– Я не знаю, – плюет ее отец с горяча, – ты не видишь? Она как в аду все это время жила! С кровати первое время почти не вставала! И только оклемалась, как снова ты появился! Ублюдок! Щенок! Ты же всю жизнь моей девочке переломал! – он смотрит на меня с такой нескрываемой ненавистью, и я ощущаю ее почти что физически.

Но заставляю себя не заострять сейчас на этом внимание. В голове

слишком много вопросов.

Я трясу головой в отрицании, мысленно мечусь от одной догадки к другой, но ни одна из них не находит рационального подтверждения.

– Лиза считает, что ее дочку перепутали в роддоме с другим ребенком, – нехотя поясняет мужчина. – Но мы делали тест ДНК. Это не так. – Он вдруг меняется в лице. Взгляд становится умоляющим. Подходит ближе, всматриваясь в меня и тихо просит: – Оставь ты мою дочку в покое. Что тебе, развлечений мало? Ты однажды уже переломал ее, еле выбралась. Второй раз не выдержит, понимаешь? Оставь ее в покое. Уходи просто. Оборви все связи. Так ей будет лучше.

Сглатываю. Дергаю рукой, сам даже не понимая, что сделать намерен. Бессмысленное движение выхода не находит, и я провожу пальцами по волосам.

– Мне надо поговорить с ней… – глядя в прострацию, произношу.

– Не надо. Не трави ей душу. Уходи просто. Увози свою дочь. Сделай так, чтобы она вас больше не видела.

И это «больше не видела» такой яростной болью внутри меня откликается, что хоть сейчас в могилу ложись. Я вдруг отчетливо осознаю, каково это - вновь ее потерять. Вновь терзаться вопросами и сомнениями. Искать миллионы ответов, и понимать, что среди них нет ни одного верного.

И самое главное - не иметь больше возможности к ней прикоснуться. В глаза заглянуть. Рукой провести по белокурым локонам мягких волос.

Сердце рядит дробью в груди.

– Я люблю ее, – хриплю, словно раненый зверь.

– Не любовь это, сынок, – как-то слишком фальшиво бросается успокаивать Лизин отец. – Все пройдет, забудете друг друга. Как и не было ничего.

– Четыре года прошло. Не забыли, – отбиваю его аргументы. – И не вам решать за нее.

Решительно дергаю ручку двери на себя, замечая, как маска напускного радушия стекает с мужского лица.

– Если она потом не выдержит всего этого, ты будешь виноват. Слышишь? Запомни. Ты в этом будешь виноват! – кидает мне в спину, но даже это не останавливает.

Я не представляю, насколько огромной была та потеря для моей нежной и хрупкой девочки. И понятия не имею, как она все это пережила.

Боюсь думать, что чувствовала, когда увидела Варю и приняла ее за свою дочь.

Но точно уверен в одном - мы сможем все починить.

Мысль, что у нас могла быть дочурка больно бьет по рассудку, и я старюсь затолкать ее как можно глубже. Потом я обязательно буду скорбеть по крошке, которой не суждено было прожить с нами жизнь. Но сейчас необходимо взять себя в руки, и расставить все точки над «и».

~Глава 42~

Лиза.

Я

понимаю все, еще до того, как он задает свой первый вопрос.

Я понимаю все по его взгляду, по поджатым в строгую нитку губам, по крепко стиснутой челюсти.

Я понимаю, что Ярослав все узнал.

Как только он переступил порог этой палаты, я уже знала, зачем он пришел.

Закусила губу. Сердце в груди застучало глухо, надрывно, а глаза тут же наполнились влагой.

– Яр… – прошептала.

Звук его тяжелых шагов доносился будто из другой реальности. Ярослав подошел ближе к кровати. Сел рядом. Сосредоточил на мне внимательный взгляд.

Он долго молчал, а я не решалась сказать что-то первой.

Но, через паузу, все же тихо спросил:

– Почему тогда не сказала мне? Почему просто ушла? Я ведь думал...

Затрясла волосами из стороны в сторону.

– Нет, нет, нет, – по щекам уже текли дорожки из слез, – я хотела. Я очень хотела. Но тогда, – в горле встал больной ком, мешающий говорить. Сглотнула с трудом, часто моргая. – Твоя мама. Она приходила, когда тебя не было, и… Она сказала, что так будет лучше. Просила меня сделать аборт. – На последних словах рыдания захлестнули. Закрыла руками лицо, часто всхлипывая.

Яр придвинулся ближе. Притянул меня к себе практически силой. Обнял несмело.

– И я ей поверила, Яр… – с горечью признавалась. – Не хотела… Не хотела, но поверила. А потом… Я ведь даже писала тебе. Но ты так и не ответил… Я понимаю. Понимаю, что уже было поздно. Я так много плакала… И в больницу меня увезли неожиданно. Это я… Я виновата, – рыдала взахлеб, уже не думая, как это выглядит со стороны, бормотала ему что в плечо, составляя на ткани рубашки мокрые следы слез. – Я виновата, что нашей малышки не стало. Я не смогла. Я не справилась. Она была мне так нужна.

Ярослав обхватил мои мокрые щеки руками. Заставил поднять взгляд на него.

– Почему ты считаешь, что этой девочкой может быть Варя?

Я хватала ртом воздух, даже не зная с чего начать объяснения. О, боги, в голове такая каша сейчас.

– Она… Мы с ней… Я сначала просто это почувствовала… А потом тест! Но я просто не верю! А вчера, Яр! – захлебывалась, вспоминая о самом главном пока доказательстве. Села на коленях на кровати, и принялась задирать сорочку.

Брови Ярослава взлетели вверх.

– Лиз…? – уверена, он намеревался спросить хорошо ли я себя чувствую, и удостовериться, что с моей психикой полный порядок.

Но мне уже и не привыкать. Сколько раз за последние дни меня приняли за душевнобольную?

Дрожащими пальцами стянула с плеча край сорочки. Оголила кожу под ним. Повернулась к Яру спиной.

– Ты видишь… ? – шепотом произнесла.

Замерла.

И Яр не спешил отвечать. Через пару долгих секунд, он поднял руку и осторожно прикоснулся пальцами к родимому пятнышку в форме сердечка.