Обмен времен «Холодной войны»
Шрифт:
— Вы совершенно правы.
Маас вновь вздохнул.
— Давайте пройдем в дом. Вы первый, если не возражаете.
— Не возражаю.
Мы вошли, я — первым. Направился к бару, налил себе виски. Маас смотрел на меня с неодобрением. Возможно, потому, что я не предложил ему выпить. Ну и черт с ним, подумал я. Мое виски, что хочу, то и делаю.
За первой стопкой я налил вторую, сел в кресло, забросил ногу на подлокотник, закурил. Я буквально любовался собой. Само спокойствие, хладнокровие. Образец мужского достоинства. Маас застыл посреди комнаты, сжимая в одной руке ручку «бриф-кейса», в другой — «люгер». Толстый, средних лет, усталый. Коричневый костюм изрядно помялся,
— О черт, — выдохнул я. — Уберите пистолет и налейте себе что-нибудь.
Он глянул на «люгер», будто только сейчас вспомнил о его существовании, и засунул в наплечную кобуру. Налил себе виски.
— Можно мне сесть?
— Пожалуйста. Располагайтесь как дома.
— У вас отличная квартира, мистер Маккоркл.
— Спасибо за комплимент. Я выбрал ее потому, что здесь не докучают соседи.
Он отпил из бокала. Огляделся.
— Наверное, вас интересует, чем вызван мой столь поздний визит.
Вопросительной интонации я не заметил, поэтому промолчал.
— Полиция разыскивает меня, знаете ли.
— Знаю.
— Это неприятное происшествие...
— Оно особенно неприятно, потому что имело место в моем салуне. Позвольте полюбопытствовать, кто выбрал место встречи: вы или ваш почивший в бозе приятель?
Маас задумчиво посмотрел на меня.
— У вас отличное виски, мистер Маккоркл.
Я заметил, что его бокал опустел.
— Если есть на то желание, повторите.
Он подошел к бару и, наливая виски, встал спиной ко мне. Я смотрел на его спину и думал, какая отличная цель для ножа, если б у меня был нож и я помнил, как его бросать. Конечно, я мог огреть его кочергой. Или уложить на землю хамерлоком [9] . Но все агрессивные мысли так и не материализовались. Я не сдвинулся с места, лишь отпил виски да глубоко затянулся сигаретой. Классический пример бездействия, помноженного на нерешительность. Маас повернулся, с полным бокалом пересек комнату, чтобы плюхнуться в кресло. Глотнул виски, одобрительно кивнул. В который уж раз тяжело вздохнул.
9
Борцовский прием.
— Трудный выдался день.
— Раз уж вы затронули эту тему, не могу с вами не согласиться. Очень сожалею, но должен признаться, что чертовски устал. Завтра утром меня ждут в полиции, чтобы задать несколько вопросов. Кроме того, у меня много дел в салуне. Мое благосостояние целиком зависит от дохода, который он приносит. Так что, если вы не возражаете, я буду вам премного благодарен, если вы окажете мне любезность и выкатитесь отсюда.
Маас чуть улыбнулся.
— К сожалению, не могу. Во всяком случае, в ближайшие часы. Мне нужно поспать, а ваша кушетка так и манит к себе. К полудню меня здесь не будет.
— Отлично. К одиннадцати часам я вернусь с полицией. Я не из молчунов. Люблю поболтать. И не откажу себе в удовольствии сообщить им, что вы свернулись калачиком на моей кушетке.
Маас всплеснул руками.
— Но это невозможно. Мне очень жаль, что приходится стеснять вас, но я должен задержаться здесь до полудня. На этот час у меня назначена встреча. У вас я в полной безопасности.
— До тех пор, как я не заявлю в полицию.
— Вы этого не сделаете, герр Маккоркл, — мягко заметил Маас. — Я в этом уверен.
Я уставился на него.
— На чем основывается ваша уверенность?
— У меня есть источники информации, герр Маккоркл. В том числе и в полиции. И мне известно содержание донесения некоего лейтенанта,
— Серьезное, но недостаточное для того, чтобы я предоставил вам постель и крышу над головой. Я просто скажу, что забыл об этом. Даже признаюсь, что солгал.
Маас вновь вздохнул.
— Позвольте мне предпринять еще одну попытку уговорить вас. Но сначала можно мне выпить еще капельку вашего чудесного виски?
Я кивнул. Он оторвался от кресла, проковылял к бару, снова повернулся ко мне спиной, вызвав те же мысли о ноже, кочерге и хамерлоке. А может, об обычном пинке под зад. Но и на этот раз я остался в кресле, наблюдая, как толстый немец пьет мое виски, оправдывая бездействие нарастающим любопытством.
Маас прошествовал к креслу.
— Так вот, вы не удосужились сообщить полиции о том, что ваш компаньон присутствовал при этом печальном событии. И теперь мне достаточно позвонить в полицию, даже не меняя голоса. Всего-то нужно сказать три-четыре слова. Это, по шахматной терминологии, шах. — Маас чуть наклонился вперед. Его лицо лоснилось и покраснело от виски и усталости. — Но мне известно и другое, герр Маккоркл. Я знаю, куда отправился герр Падильо и почему. А вот это, и вы, я думаю, согласитесь со мной, уже мат.
Глава 6
Если он и блефовал, я не стал выводить его на чистую воду. Дал одеяло, предложил катиться к чертовой матери и пошел спать. И выспался, как никогда, хорошо.
Следующим утром я прибыл в кабинет Венцеля. Лейтенант сидел за столом с телефоном и двумя одинаково пустыми папками для входящих и исходящих документов. В том же костюме, чистой белой рубашке и зеленом галстуке. Ногти его сверкали чистотой, и утром он вновь побрился.
Знаком он предложил мне сесть на стул перед столом. Другой мужчина, я видел его впервые, расположился на стуле у окна. На меня он не взглянул, поскольку неотрывно всматривался в окно. Из окна открывался дивный вид на кирпичную стену то ли фабрики, то ли склада. Возможно, он пересчитывал кирпичи.
Я продиктовал показания стенографистке, которую тут же пригласил Венцель. В подробности не вдавался, говорил коротко, только по существу. Когда я выговорился, Венцель, извинившись, вместе со стенографисткой вышел из кабинета. Я остался сидеть с дымящей сигаретой, стряхивая пепел на пол, поскольку пепельницы не обнаружил. Стены кабинета выкрасили зеленой краской, того оттенка, что очень любят картографы. Пол цвета темного дерева, грязно-белый потолок. Комната, предоставляемая государством для работы тем, кого оно нанимает. Чувствовалось, что это обитель временщиков, людей, или поднимающихся вверх по служебной лестнице, или спускающихся вниз, отдающих себе отчет, что их пребывание здесь ограничено пусть и не четкими, но рамками. Поэтому не было в кабинете ни фотографии жены и детей, ни других свидетельств того, что его хозяин обосновался всерьез и надолго.
Венцель вернулся с секретарем, когда от сигареты остался крошечный окурок. Прочитал мне мои показания, записанные по-немецки. Как выяснилось, наговорил я довольно много.
— Все правильно, герр Маккоркл?
— Да.
— Ваши сотрудники, бармен и официантка, уже приезжали к нам и дали показания. Желаете ознакомиться с ними?
— Нет, если они не отличаются от моих по существу.
— Не отличаются.
Я взял предложенную ручку и подписал все три экземпляра. Перо чуть царапало бумагу. Отдал ручку Венцелю.