Обнаженная модель
Шрифт:
Скажу откровенно, художники, у которых я был ассистентом, были довольны мною, дирекция киностудии тоже. Некоторые из художников-постановщиков даже говорили мне, что я уже достаточно набрался опыта, чтобы получить постановку. Когда замдиректора по производству студии предложил мне быть вашим ассистентом, Владимир Аннакулиевич, я обрадовался и одновременно испугался, а вдруг вы не согласитесь, но, к счастью, все обошлось. У меня к вам большая просьба, не могли бы вы поставить мою фамилию в титрах рядом с вашим именем на нашей картине «Служа Отечеству». Это дало бы мне надежду в дальнейшем стать художником-постановщиком. Вы, Владимир Аннакулиевич, известный в кино человек, тем более на фильм
Выслушав его, я проникся состраданием к его судьбе. Эдик стал теперь абсолютным трезвенником и стремился понять и вникнуть в сущность моих эскизов и творчески воплотить их в строительстве декораций. Я поощрял его инициативу, но естественно все держал под контролем и тактично исправлял его огрехи. После некоторых колебаний я дал ему слово, что поставлю его фамилию в титрах после моего имени, дав ему возможность на дальнейшую самостоятельную творческую деятельность. Но, мне надо было поставить в известность об этом Латифа, посоветоваться с ним, послушать мнение режиссера-постановщика.
Эдику же я сказал:
— Мне нужно знать мнение Файзиева, и после разговора с ним я дам тебе окончательный ответ. Ты должен меня понять: Латиф Файзиев пригласил меня на фильм, он не только режиссер-постановщик, но и мой друг, и с его мнением я обязан считаться.
Я рассказал обо всем Латифу.
— Ты хорошо подумал? — Спросил он меня, — авторы обычно не делятся так просто творчеством с кем-то, ведь эскизы твои, в режиссерской разработке участвовал ты, мы вместе с тобой и оператором выбирали натуру, ставили кадр, одним словом вместе провели фильм. Ты что, решил благотворительностью заняться?
— Понимаешь, Латиф, Эдик очень хорошо работал ассистентом на картине и надо помочь человеку подняться к самостоятельной деятельности.
— Хорошо работал твоим ассистентом? Это замечательно, вынесем ему благодарность с занесением в личное дело! Но ты забыл, что это его обязанность хорошо работать, если бы он не справлялся, ты его сам, первый бы убрал с картины. Не так ли?
— Да, это верно, если бы он плохо работал, я бы его заменил. Но тут несколько другая ситуация. Он провел уже немало фильмов ассистентом и набрался богатого опыта у хороших художников, некоторые так же, как и я, считают, что Аванесов вполне может работать самостоятельно. Почему бы ему не помочь в этом? У вас на студии появится в штате еще один художник-постановщик, разве это плохо?
— Да нет, это, конечно хорошо, но меня поражает, Володя, твоя доброта. Вот так, просто, поделиться соавторством — в моей практике еще не встречалось такого. Откровенно говоря, ты не прав! В нашей сложной исторической картине я видел художником только тебя, почему и пригласил — Артыкова, а теперь, когда картина закончена, ты мне предлагаешь такой странный альянс, и мне не понятно, почему ты решил поделиться с кем-то соавторством. Решать, конечно, тебе, но лично я не хочу видеть рядом с твоим именем кого бы то ни было. Я категорически против этого, и сказать по правде, удивлен. А Аванесов за доблестный труд на фильме получит свои премиальные и нашу благодарность. Я думаю, этого будет достаточно. Вот так! Это мой тебе окончательный ответ. А дальше решай сам.
Слово, данное Аванесову, я сдержал. Написал официальное заявление на имя генерального директора киностудии
Никакой благодарности от Эдика я не услышал, он принял это как должное, а Латиф обиделся на меня, видимо он остался при своем мнении. До сих пор не могу понять, почему он так ревностно отнесся к этой истории. Но мне было приятно помочь человеку пробиться к самостоятельному творчеству. Не только Латиф, но и оператор Довран не одобрил мой поступок, по этому поводу я не раз слышал в свой адрес упреки и непонимание и от других режиссеров, операторов и художников. Прошло несколько лет, и Эдик, с моей подачи, стал-таки художником-постановщиком и провел несколько картин самостоятельно.
После сдачи фильма в Госкино я вылетел из Москвы в Ашхабад. Здесь меня ждали жена и дочь Вика, которая училась в девятом классе. Она просила пойти с ней в школу, чтобы я познакомился с ее классным руководителем:
— Папа, тебя ни разу не видели за девять лет в школе, я хочу развеять сомнение учителей в том, что у меня есть отец.
Отказать любимой дочери, которая так редко видела отца, я не мог и на следующий день мы с Викой пошли в школу. В вестибюле Вика подвела меня к молодой женщине:
— Лапина Римма Степановна, — сказала она и протянула мне руку, — классный руководитель вашей дочери. Наконец-то мы видим папу Вики, у вас замечательная девочка, хорошо учится. Мы смотрим фильмы, в которых вы работали, и очень хотели бы устроить в школе встречу с вами, чтобы вы рассказали нашим ребятам, как снимается кино, об артистах, о каскадерах, об интересных случаях, ну и о работе художника в кино, о которой мало, что известно. Наша школа носит имя Пушкина, а в актовом зале нет даже портрета великого поэта. Наш директор Василий Иванович Кошмин хотел заказать портрет Пушкина в Художественном фонде, но когда ему назвали стоимость, он пришел в ужас. В школе таких денег нет, поэтому у меня убедительная просьба, не могли бы вы помочь нам, я знаю, что вы очень заняты, но может кто-нибудь из ваших знакомых художников согласиться нарисовать портрет поэта для школы по божеской цене. Никогда не думала, что простой портрет, может так дорого стоить!
— Хорошо, я поговорю с руководством Худфонда о приемлемой для вас цене. Может они пойдут навстречу и даже подарят портрет Пушкина.
— Заранее благодарю вас, Владимир Аннакулиевич.
Свое обещание я выполнил, купил в Художественном салоне портрет Пушкина и подарил школе, сказав, что это подарок от Худфонда.
Я давно не видел дочку и удивился, как она подросла. Когда раньше я приезжал со съемок и входил в дом, маленькая Вика бежала ко мне с моими тапочками в руках, смеялась и кричала:
— Володя — отец приехал, Володя — отец приехал!
Я брал ее на руки и высоко поднимал над собой. Теперь это была уже барышня. Красивая девушка с черными гладкими волосами и голубыми глазами. Следующий мой приход в школу был на выпускной вечер, где Вику отметили среди лучших выпускниц. Я передал ей большой букет роз, который она тут же отдала Римме Степановне.
В Ашхабаде я задержался ненадолго, но успел поработать на двух спектаклях. В Русском драматическом театре им. А. С. Пушкина, по договоренности с режиссером Владимиром Коренкиным осуществил художественное оформление спектакля «Старомодная комедия» по пьесе А. Арбузова. Эскизы к спектаклю я успел сделать в Москве, оставалось только утвердить их на художественном совете театра. Премьера прошла удачно и со мной заключили договор на следующий спектакль «Муж и жена снимут комнату» драматурга Михаила Рощинас режиссером Виктором Полицаевым.