Оборотная сторона героя
Шрифт:
– Что происходит? – торопливо вмешался Илья, и только миг спустя сообразил, что впервые с момента появления в лагере оказался в центре пристального внимания целой толпы, да еще и при свете дня. Кровь бросилась в лицо, по-прежнему по ощущениям напоминавшее тугую распухшую подушку – спасибо перенесённым в салоне процедурам "красоты". Вот как заметят сейчас, что Ахилл-то поддельный – и он даже добежать до храма Аполлона не успеет…
Подмену не заметили. Более того, солдаты позабыли о своем намерении броситься друг на друга и уставились на предводителя мирмидонов. Но радоваться было рано – Илья прекрасно понимал, что выиграл лишь несколько мгновений.
–
Терсит, надо отдать должное, хоть и растерял почти весь свой боевой запал перед лицом прославленного Ахилла, сумел собраться: судорожно сглотнул, вздернул бородёнку и заявил, отчаянно стараясь, чтобы его голос звучал вызывающе и твёрдо:
– Вы, вожди, себе забираете всю добычу, а нам – ничего.
– Кому – нам?
– Нам, воинам рядовым, – Терсит вжал голову в плечи, но все-таки добавил, правда, несколько неуверенно: – И мы недовольны.
Илья слегка кивнул и, повысив голос, обратился к воинам Ахилла:– Мирмидоны, вы недовольны?
– Довольны! – в один голос рявкнули те.
– Мои воины довольны, – заключил Илья, повернувшись к Терситу.
– Так это твои воины, – шмыгнул он, – Мирмидоны всем довольны всегда, у них всегда есть всё. Если захотят они себе что-то взять, они берут, и им не указ никто, кроме тебя. А остальные? Что делать нам? Нам ничего не достаётся.
– А какое мне дело до остальных? Я не ваш вождь. Идите к своим царям и с них спрашивайте, – нахмурился Илья.
Суровые интонации подействовали – собравшаяся у палатки Ахилла толпа как-то незаметно потеряла плотность – солдаты начали расходиться.
Терсит, тем временем, нерешительно подошёл к Илье и, наклонив голову вбок, переспросил:
– У царя спросить?
Илья пожал плечами. Терсит почему-то просиял, а потом развернулся и понесся резвой рысью вглубь лагеря.
Илья незаметно выдохнул. Он только сейчас понял, как был напряжён. Поискал глазами Патрокла. Тот, словно чувствуя, когда в нем нуждаются, немедленно материализовался рядом.
– Что случилось? Почему они все пришли именно сюда?
– Из-за пленницы, – развел руками Патрокл.
– Из-за пленницы? – удивился Илья. – А чего она им вдруг далась?
– Сын Агрия решил, что если у тебя две пленницы, а у кого-то – ни одной, это несправедливо. Хотел одну себе забрать, я думаю.
– Две пленницы? – переспросил Илья. – Почему две?
Патрокл вместо ответа молча отодвинул полог палатки. Илья зашел внутрь и обнаружил там связанную по рукам и ногам высокую, крепкую белокурую женщину в изрядно потрепанных кожаных доспехах. Илья вопросительно взглянул на Патрокла. На лице рыжего грека появилась сдержанная ухмылка:
– Пенфесилея, предводительница амазонок. Нам повезло – мы её схватили прежде, чем успела она перерезать себе горло.
– А где вы ее схватили?
– Мы же конницу их разгромили!
– Ах, да, – выдохнул Илья, вспомнив, что в троянской коннице, на пути у которой он выстроил мирмидонов, был отряд амазонок. Знаком отпустив рыжего грека, конквестор уселся прямо на песчаный пол и обхватил голову руками. Мало ему одной пленницы – так теперь еще и царица амазонок появилась…
Обеспокоенный взгляд Брисейды он заметил не сразу.
– Если хочешь ты отдать меня им, потому что решил, что я бесполезна, прежде шанс мне дай доказать тебе, что это не так.
Амазонка яростно зашипела что-то сквозь зубы. Илья даже не обернулся, он смотрел прямо в ярко-зеленые глаза Брисейды. Девчонка не шевелилась; она не сделала попытки ни отпрянуть, ни податься вперед. Илья не увидел в её взгляде ни паники, ни страха, ни горечи – лишь спокойную решимость.
– Не отдам, – мотнул головой Илья.
Брисейда по-прежнему не двигалась, в её взгляде не отразилось ни облегчения, ни радости. Зато появились отрешённость и ожидание. И готовность принять свою судьбу. Выражение, чем-то схожее с тем, какое появляется на лице воина перед неизбежной битвой.
Илья поморщился – вся эта ситуация была ему бесконечно неприятна.– Иди, – махнул он рукой.
Брисейда испарилась. Илья медленно снял с себя доспехи, опустился на жесткий дифф и устало вытянулся. Вяло отметил про себя, что в этот раз не терзался ненужными сомнениями, а не развязать ли ему новую пленницу – такая закаленная в боях валькирия его запросто на лопатки уложит, безо всякого оружия, только дай ей шанс. Снаружи доносился шум лагеря, в голове гудело от всех произошедших событий. Илья прикрыл глаза и сам не заметил, как задремал. Его разбудили возмущенные голоса рядом с палаткой. "Неужели снова митинг надумали устраивать?" – удивился он. Нехотя поднявшись, отдёрнул полог шатра и увидел, как мирмидоны яростно спорят с воинами в изукрашенных блестящих доспехах.– Ну, что теперь? – спросил Илья.
– Они прибыли сюда, – пояснил мгновенно появившийся рядом Патрокл, – И сообщили, что Агамемнон потребовал , – это слово рыжий мирмидон почти выплюнул, – к нему привести тебя и обеих пленниц.
– Ясно, – кивнул Илья, – А почему шум?
– Как это? – растерянно воскликнул Патрокл. – Он же приказал ! Как можно такое оскорбление снести?
– Ах, да, – вздохнул Илья. – Оскорбление, конечно… Хорошо. Я пойду сам разберусь с Агамемноном.
Пробираясь через шумный, празднующий победу лагерь, Илья поморщился. Жизнь на пляже, оккупированном греческим войском, была бы гораздо более сносной, если бы не запах отхожих ям и костров, на котором жгли трупы. Сутки спустя этот тошнотворный запах по-прежнему донимал Илью. Ядовитая вонь висела плотным облаком, и даже ветер с моря не мог разогнать ее. Одни погребальные костры ярко горели, другие затухали, и с пепелища поднимался густой дым. Легкий бриз разносил его по всему берегу, пепел оседал на палатках и оружии, на песке и на коже, и Илья не мог отделаться от навязчивой мысли, что пыль, которую он стирает со щита, которая впитывается в кожу рук и лица – это прах погибших людей.