Оборотная сторона героя
Шрифт:
Дальнейшие события растворялись в шумихе и беготне набежавших зрителей, перемигивании сигнальных огней спешно вызванной полиции, завываниях машин скорой помощи и резком запахе лекарств. Из калейдоскопа лиц врачей, пассажиров, полицейских и работников аэропорта Арагорн запомнил только, как ледяные ладони Алессандры всё время сжимали его руку. Она что-то говорила ему; он не услышал ни слова, ему было достаточно того, что девушка цела и невредима, сам же он напряжённо следил за парамедиками, суетившимися над Лексом.
– Внутренние органы не задеты, пуля прошла сквозь мягкие ткани, – наконец, услышал Арагорн и облегчённо перевёл дух.
Когда цыгана погрузили в фургон машины скорой помощи, конквестор направился было вслед, но Алессандра настойчиво потянула его за руку.
– Ты ему ничем помочь не можешь. Лучше отдохни, а его навести завтра.
Завтра? Арагорн попытался сконцентрироваться на смысле сказанных– Твой парень может дойти до полуфинала, но там он сдаст бой Уборщику. Иначе…
Псевдо-интеллигентному молодому человеку даже не пришлось договаривать угрозы – бурное воображение услужливо дорисовало трусоватому, привыкшему прятаться от мелких проблем за полицейской формой Пингвину красочные подробности, среди которых мелькали кровожадные ухмылки на незнакомых лицах, огнестрельное оружие самого разного калибра, пожар в его двухкомнатной "хрущевке" на втором этаже и еще почему-то свиньи.
Однако понимание полных масштабов трагедии пришло к Пингвину чуть позже, когда побледневший от страха полицейский понял, что не может объяснить своему неуправляемому арестанту, что тому надо сдать предстоящий бой. И не потому, что не может того уговорить проиграть, а по причине банального языкового барьера. Да, его чудо-боец уже принёс ему неплохие выигрыши и обещал просто озолотить в полуфинале. Только вот если и впрямь озолотит, то насладиться выигрышем Пингвину, похоже, не удастся.
Пингвина трясло от страха. Он невидящим взглядом уставился в центр спортзала, где начался первый бой полуфинала, и напряжённо размышлял, как быть. Когда кто-то тронул его сзади за плечо, он буквально подпрыгнул от неожиданности и не смог подавить испуганный вскрик.
Перед ним стоял хорошо одетый сутулый мужчина с пепельно-седыми волосами, глубоко запавшими черными глазами и высокими, резко очерченными скулами.
– Ты откуда его знаешь? – поинтересовался сутулый, небрежно кивая в сторону равнодушно следящего за происходящим на матах арестантом.
– Друг мой, – с трудом сглотнул взвинченный полицейский.
– Друг? – чёрные брови мужчины дрогнули. – И как зовут твоего друга?
– Как зовут? – окончательно растерялся Пингвин, чувствуя, как от страха тупеют мозги.
– Да, как его зовут? – терпеливо переспросил собеседник.
– Богдан Иванович, – отвлёк его какой-то парень, протягивая телефон, – Ваш брат звонит.
Собеседник отвернулся, и Пингвин почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Слышал он про одного Богдана, связанного с подпольными боями. Говорили, что тот Богдан стоял у самых истоков и сделал на боях своё состояние. К его мнению прислушиваются организаторы, он владеет букмекерской конторой и полудюжиной опытных
Надо было бежать! Надо было просто бросать своего арестанта и бежать к чёртовой бабушке сразу перед полуфиналом! Не зря жизненным кредо Пингвина всегда была умеренность – именно она позволяла ему не бедствовать и при этом неизменно оставаться не замеченным. А вот теперь он зарвался. И всё – из-за этого арестанта. Хотя кто же знал, что тот окажется так хорош?
Богдан Иванович, тем временем, сложил сотовый и повернулся к трясущемуся полицейскому.
– На чём мы остановились?.. Ах, да, на твоём друге . Так как, говоришь, зовут твоего друга?
– П-петя, – проблеял Пингвин, силясь понять, что от него надо могущественному Богдану Ивановичу.
– Петя? – нехорошо усмехнулся Богдан и вперился жёстким взглядом в полицейского. – А теперь слушай сюда, мент паршивый, – негромко продолжил он, и Пингвина прошиб ледяной пот – они всё про него уже знают! – Это – друг моей семьи. Очень хороший друг. Я, так и быть, прощу тебе то, что ты силой приволок его сюда, но только если ты немедленно исчезнешь, ясно тебе?
– Ясно, – отозвался Пингвин, уже пятясь к выходу. – Очень, очень хорошо ясно.
Богдан проводил пухлого полицейского взглядом и снова посмотрел на сидящего неподалёку черноволосого мужчину. Конечно же, он узнал его. Это тот самый таинственный незнакомец, который отменно порезал бандитов в Раменском. Буквально на днях он обещал Тагиру позаботиться об этом незнакомце и спрятать его, пока всё не утихнет, но его до Богдана так и не довезли. Расстроенная, растрёпанная племянница Гили со слезами на глазах рассказывала, как на них сначала напали бандиты, а потом полицейские. Незнакомца и след простыл – и вот на тебе, он находит его на боях без правил. И не просто находит его на боях – мужик сбивает противников, как умело запущенный шар кегли.
Богдан собирался немедленно позвонить Тагиру и сообщить, что обнаружил их общего приятеля.
Но, вспомнив о ставках, которые делали на этого бойца, передумал. "Я обязательно заберу тебя, парень, и сообщу брату. Но сначала я посмотрю, каков ты в бою". * * * Выйдя к Шушморскому капищу, Илья без раздумий завёл оставленную Яном машину. Он не был уверен, что в состоянии сидеть за рулем, но точно знал, что ждать несколько часов, пока его не заберут, не сможет. Конквестор хотел только одного – побыстрее добраться до дома, упасть на кровать и заснуть, получив передышку от боли. И уже потом – в техцентр, за лекарством. А затем – обратно, в проход, к Трое. Хотя… Кто бы знал, как ему надоело нести на себе бремя ответственности за удержание расползающегося по швам хода истории! Почему это должен делать именно он? Вот не вернётся он к Трое – и всё тут! Пусть кто-нибудь другой идёт и притворяется Ахиллом! Пусть другой изо дня в день подставляется под мечи троянцев! Пусть делают что хотят, хоть сами строят коня и залезают внутрь! А с него – хватит! До дома Илья добрался только ночью; действие лекарства к тому времени почти закончилось, появились предвестники боли. Лифт, как всегда, не работал, и он едва не закричал от досады. Подъем до квартиры занял, казалось, целую вечность – каждый лестничный пролет превращался в Эверест. Сил добраться до спальни не осталось – Илья рухнул на диван в зале и постарался забыться… Когда он пришел в себя, боль затихла; снова появилась трезвость мышления и понимание того, что возвращаться в Трою всё-таки надо. А ещё надо стиснуть зубы и перебороть болезнь. И желательно всё-таки своими силами, без лекарств. По крайней мере, без тех специфических препаратов, которые готовит их техцентр. Илья принял душ, включил на кухне чайник и устроился перед телевизором в зале. Тот бубнил новостями и надрывался рекламой; чайник на кухне шипел, закипая; гудели горячей водой оживленные муниципальными службами батареи. Тихо, мирно, привычно. Несмотря на беспричинную ярость, преследующую его последнее время, на этот раз посторонние звуки Илью не раздражали, а умиротворяли. Он дал им себя унести и погрузился в блаженное небытие… Илью разбудила боль. Наверное, Ян всё-таки прав – организм должен сам бороться с болезнью. Но на это нужно время. А сейчас времени нет – Троя ждёт. Так рассуждал про себя Илья, оправдывая только что принятое им решение: как только чуть-чуть отступит боль, он поедет в техцентр за таблетками. * * * В "Сёстрах Хилтон" на следующее после разгрома утро появилась вся команда в полном составе. Мрачный и ещё более бледный, чем обычно, Хохлома сидел на высоком стуле в студии и принимал соболезнования, время от времени трогая повязку на голове и еле заметно морщась, когда кое-кто из "охранников" его галереи говорил что-нибудь особо глупое.