Оборотная власть
Шрифт:
– Все хорошо будет, - говорит, склонившись к лицу.
– Главное будь умничкой и все будет хорошо.
– Согрей меня, - прошу в глаза не отрываясь.
– Не могу, слово дал.
Убирает мне волосы от лица, костяшками по щеке ведет, раскрытой ладонью спускается от подбородка по шее к ключицам. Застываю в предвкушении, пытаюсь сосредоточиться на сказанном и не могу.
– Расскажи, что происходит?
– приникаю к груди, оборвав намечающуюся ласку.
– Юль, я не люблю холодное...
– Я никогда ничего не просила...
– Просила, оставить в покое, никогда не звонить и не писать, - зачем-то припоминает.
Одновременно
– Почему ты меня раньше не забрал? Понимал же не могу сама уйти.
Пауза виснет недолгая, но такая напряжённая.
– С Тимом уговор, должна дать согласие или сама уйти.
Застываю, перестаю дышать, многократно прокручиваю сказанное. Сколько раз он меня спрашивал, ставил на границе, лишь шаг сделай и ты со мной.
Отталкиваюсь от него, не удерживает, отступаю, попятившись.
– Ты понимаешь, что ломал меня? Каждый день ломал своими играми, - загнанная глубоко боль наружу рвется.
О чем спрашиваю, все он прекрасно понимает. Всегда же знала, что он делает, чему поражаюсь.
– Ты меня, я тебя, квиты.
Мотаю головой, не хочу принимать данную позицию.
– Сейчас новый уговор? Тиму слово дал?
– Сутки, ровно сутки я тебя не трогаю, даю время одуматься.
– Вы больные?! Какие уговоры, какие договоренности.
– А чего ты хотела?
– взрывается, повышая голос.
– Чтобы мы перегрызлись? Он мой брат, повторяю в тысячный раз для особо одаренных. Юля, он мой брат!
Пытается донести, обесценивая мои страдания. Виснет звенящая тишина, слов больше нет, одни эмоции, стучит кровь по вискам, гул в ушах нарастает. Удар сердца надрывный, еще один, дышу...
Молчанов искрит буквально недовольством. Ставит две тарелки, приборы и садится один за стол.
– Стаканы дай, - приказывает, повелевает царь, тон точно как у брата.
Кого на кого променяла. Помогать не собирается, самостоятельно ищу, рыская по чужой кухне. Тру переносицу и вздрагиваю от очередного указания.
– Сядь.
Подчиняюсь, разбитая в осколки, опускаюсь тяжело на стул. Сам наполняет мне тарелку остывшим ужином, стакан соком. Каждый мой шаг в его сторону это чудовищная ошибка. Стоило подумать, как тянется через стол, подносит к моему рту кусочек отбивной. Сглатываю ком в горле, поднимаю на него взгляд и принимаю, уловив намек на улыбку. Ждет пока прожую, не чувствуя вкуса и вылавливает из салата креветку, повторяет проделанное ранее. Наблюдает как забираю с вилки. Моя порция и салата и мяса остается нетронутой, делится своим. Слабость, я его слабость, не может долго, когда между нами война. Оба хотим мира.
Накрываю его свободную ладонь своей, я хочу чтобы он нарушил договор. Не сдержал слово, предал собственное обещание. Смотрим в упор глаза в глаза, ловит с меня перемену, сердце ускоряется. Губы зудят от мыслей о поцелуе. Перехватывает пальцы, сжимает сильно, так делает только он. Отвечаю аналогичным действием, сглатываю под хищным взглядом, далеко не страх. Стремительно поднимаюсь, подаюсь к нему через стол и касаюсь напряженного рта, сдается не сразу. От напора моего приоткрывает, пуская навстречу своему жаждущему меня
В четыре руки справляемся с ремнем и ширинкой на его брюках, не разрывая ненормального поцелуя. Сжирает меня буквально, причиняет боль, губы немеют, горят, руки сильные терзают каждый миллиметр кожи. На мгновение отстраняется, обхватив за подбородок, фиксирует лицо, ловит взгляд, с трудом могу сосредоточиться, веки опускаются. Цепляюсь за шею мощную, ноги не держат, под ягодицы подхватывает, пленяет мягче припухшие губы, меняется, нежность проявляется, несет в спальню, бережно роняет на постель, освобождает от остатков изодранной, непригодной больше вещи.
Дрожь нетерпения колотит, спазмы предвкушения выворачивают мыщцы, эйфория от близости, победы, кружит голову. Раздевается окончательно, стараясь не отпускать меня. Осыпает живот настойчивыми поцелуями, следом грудь, добирается к губам, одновременно горячая ладонь спускается к раскрытой для ласк промежности. Стон рвется, он ловит и решает не тянуть, заполняет осторожно, медленно набирает темп, растягивает до бесконечности движения порою, заставляя податься навстречу.
От переполненности эмоциями, слезы выступают, стекают по щекам, быстро не будет, по максимуму намерен мучить, отыграется за настойчивость. Я могла следовать их правилам или даже взбрыкнуть, пытаться напугать, обозначив покорность уговору между ними и взять эти сутки на раздумья. Я знаю, виду не подал бы, но внутри горел тревогой, как каждый раз отпуская меня с Тимом. Вместо всего этого я выбрала другой путь, сломать, разрушить, подтолкнуть к преступлению против брата. Задрали они меня оба орать: он мой брат. Я пользуюсь слабость без зазрения совести. Арис не может без меня, не может... Что и повторяю вслух, вернее пытаюсь выговорить, получается с трудом, плохо различимо.
– Без меня не можешь...
– жалобный стон следом звучит, наказывает за вольность поддеть.
– Не могу...
– срывается на выдохе откровение.
– И не буду, - ставит твердую точку.
Впиваюсь ногтями короткими в плечи, затылок, уносит за грани возможного, вырубая все процессы организма на неизвестное количество времени, на этот раз я не лечу, я распадаюсь и объятая пламенем возвращаюсь обратно к реалям. Арис прижав мое лицо к своей груди, надрывно дышит, перетянув за собой на бок, мощные удары сердца глушат.
Все еще парю, до конца никак не отойду, расслабленная, обездвиженная, лишь мыслительные процессы не остановить, из крайности в крайность мечутся. Молчим оба, пальцы жадные продолжают исследовать контуры женских изгибов.
Прочищаю горло, крепче прижимаюсь обхватив его, трусь щекой о нереально гладкую плоть. Готовлюсь начать разговор, пока есть возможность, вовсе бы забить на все события, только извечное жрет, не отпустит, задавит внутренними диалогами.
– Это все из-за меня?
Обеими руками обнимает, не отвечает. Проигравший демон в ужасе от совершенного, жертва соблазнила всемогущего. Вдруг осеняет, почему не может соврать... Что мешает притвориться, будто условия договора соблюдены. Нет, Арис так не сделает.