Оборотни космоса

Белаш Людмила и Александр

– Кто-нибудь из знакомых? – Pax нарочно вставал помедленней, чтобы изучить экран, вспыхивающий беззвучными красными взрывами вызова – 42, 42, 42. Лицо его напряглось, глаза настороженно сузились, осанка изменилась, словно он готовился к броску, но Тими, активно жестикулируя, с уговорами теснила его к двери:

– О, Pax, какой ты стал красивый! просто прелесть! Сходи к девчатам, они тоже скажут, что ты похорошел! – А Пятипалый упирался, пятясь и не отрывая глаз от экрана. Там., вслед за красной пульсацией, высветился узор вызывающего – перевёрнутая чёрная звезда на тёмно-жёлтом фоне, сжатая с боков чёрными полосами.

Насилу

выпроводила! и тотчас подсела к экрану, поспешно подрегулировала видеокамеру и микрофон, чтобы сорок второй номер хорошо видел и слышал её.

– Хадарк, привет, привет! Я не ждала тебя.

– Ждала, – властно улыбнулся парень на экране. Камера у него была поставлена умело, и, когда он изменил позу, уверенное движение обрисовало подтянутое тело – слиток мускулов и непреклонной воли. Тими почудилось, что от экрана тонко и волнующе повеяло куревом; она невольно задержала дыхание, боясь, чтобы воспоминание о мужском запахе не зажгло её раньше времени.

– .. иначе бы зачем ты оказалась одна в комнате? Ты всех разогнала... умница.

– Да ну тебя! – Тими притворно надула губы.

– Ведь тебе нравится, когда я выхожу на связь? О чём. поговорить с тобой сегодня? Скажи, что ты хочешь услышать.

– Может, о... – начала было она, но Хадарк поднял. руку, жестом приказывая: «Молчи!»

– Я ещё не рассказывал, какая у меня спальня. Она огромная, представляешь? Это не ваши градские норы, где всем положено по восемнадцать квадратных аршин. У нас мерят в саженях. Спальня застелена ковром – он густой и пышный, он глушит шаги и щекочет босые ноги; ложе просторное, под балдахином, рядом тумбочки чёрного дерева и большое, от потолка до пола, зеркало. Тихо, сухо, тепло, и ни звука не слышно...

Взгляд Тими понемногу становится женским – глубоким, чуть отуманенным медвяной поволокой.

– Ты пройдёшь по ковру мелкими шажками, совсем беззвучно. Ты нежна, как топлёное масло... Когда ты будешь там со мной, я обниму тебя.

Тими помалкивала, ни словом не возражая, и всё глубже втягивалась в новую, манящую игру. Взгляд недавно расцветшей и ещё робкой полудевушки-полудевчонки был смущённым и понимающим, растерянным и лукавым.; в нём. смешались уходящая в никуда детская невинность и жадное желание стать взрослой.

Хадарку нравилась эта юная гражданка – изящно сложенная, чарующая прелестью развивающихся форм, с миленькой круглой мордашкой и озорными глазками, но не утратившая ещё подростковой хрупкости.

Где уж им, с их «нравственностью и порядком», услышать в Эрке такие речи... А в Чёрном городе знают толк в обольщении. И знают цену чистеньким, здоровым, образованным девицам. Такие жёны в пустыне за градским периметром – на вес керилена!А дети от них могут стать гражданами и учиться на всех трёх образовательных ступенях. Главное – пусть девка придёт к мужу сама.

– Знаешь, – осмелилась-таки противоречить Тими, – это неприлично!..

– Что? – сразу напал Хадарк. – Быть любимой? По утрам потягиваться, когда на твоих губах и теле остывают поцелуи?.. Или летом, в полной тьме, выйти со мной на поверхность? Ты никогда так не гуляла. Тьма тёплая, тихая, как в сказке, – звёзд полным-полно, луна светит, ни огонька кругом... Я знаю прозрачные реки – понырять в них, повизжать, брызгаясь водой, понежиться на

бережке, а в светлую пору – загорать... целоваться досыта... Ни ваши солярии, ни бассейны с таз величиной не сравнятся с реками и солнцем.. Купаться при полной луне... ты выходишь из воды серебряная и прелестная... Ты хочешь этого, да? я вижу, как ты млеешь. А ведь это доступно, Тими. Возьми – всё это твоё. Хоть завтра.

Девушка из града порывисто подвинулась, и Хадарк на миг сам. примлел, видя, как упруго покачнулась её грудь. Он с усилием сосредоточился – нельзя расслабляться, когда кадришь градскую! Только воля и натиск! лакомая добыча – в твоей западне. Вот она отводит взгляд, неуверенно улыбается, полузакрыв глаза... вот облизнулась! верный знак того, что скоро дозреет.

– Я... не знаю. – Тими прикусила губку, а потом растерянно отвела взгляд, как бы желая оглядеться. Умение кокетничать порой отказывало ей в разговорах с Хадарком. Но сдаваться нельзя! Парни любят, чтобы ты не уступала сразу, а поупираласъ, поартачилась. Наверное, парням от природы по вкусу обряд уламывания. Им так приятней, чтобы ты упрямилась, и лишь потом – сдалась. Ей это тоже нравилось – не сразу вешаться на шею, а сопротивляться, чтобы Хадарк злился на её упрямство. Обряд ставил всё на свои места – пусть мужчина не красуется одними мышцами, а докажет ей и силу своего ума. Она должна убедиться, что он хорош по всем статьям. Это должно происходить, как взмахи маятника, – мощь и нежность, ласка и нахрап, откровенность и вкрадчивость; здесь – весь вкус наслаждения, которого женщины ждут от мужчин.

Хадарк, Хадарк! это что-то! это не парень, а мужик, самец. Недаром в старину мужчины женились поздно, брали в жёны молоденьких, чтобы выучить их первыми, чтобы наставником был не мосластый ровесник, а накачанный и опытный мужчина. Тими хотела Хадарка, как обнюхавшийся плесени хочет опереться на что-нибудь надёжное и прочное. Речи Хадарка дурманили её, кружили; с каждым новым разговором Хадарк вершок за вершком завоёвывал Тими, становился ей... вроде отца! Как отца, она его смущалась, даже не подозревая, что такой – смущенной, всякий раз будто захваченной врасплох, растерянной – она нравится ему больше всего.

– Ты знаешь, ты чувствуешь сердцем... – убеждал Хадарк, любуясь своей избранницей; её тело, её смятение, её прерывающийся голос восхитительно тонизировали его. Тими заметила, что его голос зазвучал чуть иначе; её расширившиеся зрачки, где зияла глубина ожидания и неподвластных разуму желаний, встретились с его зрачками – сузившимися, острыми, наведёнными, как дула двух снайперских винтовок.

– Ты будешь ходить в мехах и шелках, – правдиво обещал он, – я дам тебе личную охрану и служанок, сколько пожелаешь. Идти на рынок не придётся – продавцы сами придут к тебе, кланяясь, и к каждой покупке прибавят подарок. Тебе не придётся считать крины и агалы – ты сможешь тратить, не глядя. Для тебя будут петь и танцевать. Лучшие курорты Галактики ждут, когда ты посетишь их, – Пасифида, летняя сторона. Атлара и Таласса... даже ТуаТоу. Всё это ты получишь в Чёрном городе, когда станешь моей.

Она изо всех сил старалась сохранять невозмутимость и твёрдое выражение лица, но на её личике появлялись то мимолётная истома, то едва скрытая ребячья проказливость. Хадарк мысленно целовал её покорный рот, шею, плечи – как хороша! как вкусна! Она поддастся, придёт. Вздохнув без слов, положит голову ему на плечо, а он обнимет её за талию... Она замрёт, ощущая, как изнутри подступает волна размягчающей слабости, делающая тело масляным и невообразимо податливым.. Надо ей рассказать об этом....