Оборотни
Шрифт:
— Это все?
— Оно разговаривало со мной, — продолжала она с ужасом, — а я говорила с ним.
Я не стал напоминать ей, что единственный звук, который она произносила, был бессловесный вой. Быть может, она этого не помнила — я надеялся на это. Снова наступила неловкая пауза.
Наконец Сьюзен пробормотала:
— Я не из тех женщин, которые чуть что — сразу начинают плакать. Но сейчас мне хочется рыдать.
— Так плачьте, — тотчас произнес я, и она заплакала, а я не
Сам ли я взял ее в руки, или она сама оказалась в моих объятиях, точно не помню, но плакать она перестала на моем плече, а выплакавшись, почувствовала себя лучше.
— Вместе со слезами у меня ушел туман из головы и страх, — призналась она почти весело.
Только спустя, наверное, час в лесу снова послышался какой-то шорох. Мое воображение так часто подводило меня, что я и глаз не поднял. Но Сьюзен испуганно вскрикнула, и я вскочил на ноги. За костром возник какой-то высокий серый образ, вокруг которого образовалось бледное свечение.
— Не бойтесь, — произнес голос, который был мне знаком. — Это я — Отто Зоберг.
— Доктор! — вскричал я и поспешил ему навстречу.
Впервые в жизни я почувствовал, что это мой друг. Наши расхождения во взглядах, натянутые некогда отношения — все превратилось в ничто в сравнении с угрозой, которой мы противостояли, к тому же он считал меня невиновным в убийстве.
— Как вы? — заговорил я, крепко пожимая ему руку. — Говорят, вы пострадали от гнева толпы?
— А, ничего серьезного, — заверил он меня, — Только это. — И он дотронулся указательным пальцем до глаза. Я увидел, что глаз был наполовину закрыт, а под ним вздулся синяк. — Это один горожанин, который умеет быстро размахивать кулаками, но туго соображает. Он ответит за это.
— Отчасти это моя вина, — сказал я. — Как я понимаю, вы ведь пытались мне помочь, когда это случилось.
За его спиной снова послышался какой-то шорох, и на поляне показались еще две тени. Я узнал судью Персиван-та, который кивал мне из-под своей широкополой шляпы, сверкая глазами. Другого человека, угловатого, с соколиным лицом и рукой на висящей повязке, я тоже раньше видел. Это был констебль О'Брайант. Я заговорил с ним, но он смотрел мимо меня, очевидно ничего не слыша.
Доктор Зоберг увидел, что я озадачен, и обернулся к констеблю. Щелкнув своими длинными пальцами перед его крючковатым носом, он громко свистнул. О'Брайант вздрогнул, что-то проворчал, потом огляделся, точно его только что грубо разбудили.
— Что такое? — угрожающе произнес он и потянулся к кобуре.
Потом его взгляд остановился на мне, и он с проклятием вытащил револьвер.
— Полегче, констебль! Полегче, — успокоил его судья Персивант, схватив руку О'Брайанта за
— Я забыл, зачем мы вообще здесь, — отрезал О'Брайант, оглядываясь. — Я что, выпивал, что ли? Я ведь говорил, что никогда…
— Я вам объясню, — сказал Зоберг. — Судья встретил меня в городе, и мы вместе пришли навестить вас. Помните? Вы сказали, что хотели бы отомстить за смерть брата, и пошли с нами. Потом, когда вы замешкались на самом краю Рощи Дьявола, я загипнотизировал вас.
— Да? И как вы это сделали? — недовольно проговорил офицер.
— Взглядом, словом, движением руки, — ответил Зоберг, сверкая глазами. — Тогда вы перестали возражать и пошли с нами. — Персивант похлопал О'Брайанта по здоровому плечу. — Садитесь, — предложил он, показывая на корень дерева.
Все пятеро расселись вокруг костра, точно приехавшие на пикник, а не на схватку с неуловимым чудовищем. По настоянию Сьюзен я рассказал о том, что произошло после того, как судья Персивант покинул нас. Все слушали с живым вниманием, при этом констебль время от времени ворчал, судья прищелкивал языком, а доктор Зоберг молчал.
Но именно Зоберг произнес первые слова, после того как я закончил.
— Это объясняет многое, — сказал он.
— Ничего это не объясняет, — проворчал О'Брайант.
Зоберг улыбнулся ему и обратился к судье Персиванту:
— Ваша эктоплазмическая теории о ликантропии — как вы объяснили мне ее — чрезвычайно интересна и, думаю, имеет право на существование. Можно я добавлю к ней немного своих наблюдений?
— Каких именно? — спросил судья.
— Эктоплазма, как вы утверждаете, создает оборотня, формируясь на теле медиума. Но, согласно наблюдениям многих людей, не эктоплазма ли способна полностью отделяться и формировать совершенно самостоятельное существо? Оно, как вы предполагаете, может быть звероподобным. Алджернон Блэквуд, английский писатель, автор психологических рассказов, почти намекает на это в одном из своих рассказов о Джоне Сайленсе. Он описывает астральную особь, принимающую образ и угрожающую насилием, пока ее физическое тело спит.
— Я знаю этот рассказ, о котором вы говорите, — согласился судья Персивант. — Кажется, он называется «Лагерь собаки».
— Очень хорошо. Быть может, пока тело мисс Сьюзен пребывало в трансе, будучи надежно прикреплено наручниками между Уиллсом и мной…
— Ну вот! — воскликнула Сьюзен. — Значит, это была все-таки я.
— Нет, это точно были не вы, — быстро проговорил я.
— Да нет же, я! И пока я была с вами в доме судьи, часть меня встретила брата констебля в лесу.