Оборотный город. Трилогия
Шрифт:
— А что за спешка-то, братцы?
— Да бают, девка какая пропала, — охотно поведали сопровождающие. — Так, стало быть, тебе искать!
— Деревенская, что ль?
— Нe-а, из благородных. Да ты ж характерник, сам догадаться должен!
На тот момент у меня ничего нигде не щёлкнуло, не ёкнуло и не кольнуло. Потому о том, в какую страшную историю я влип, мне открылось лишь при виде коляски графа Воронцова, стоящей у ворот дядиной хаты. Вот только этого нам не хватало для полного счастья…
— Стопорись, Иловайский, — неожиданно остановил меня всё
— Нет, — подумав, решил я. Подумал ещё и добавил: — Но без меня там точно не обошлось.
— Тогда не ходи. Прибьют тебя там, в большом расстройстве оба…
— Это они ещё не знают, что в бутылке с коньяком мышь утопилась. И тоже не без моего участия.
— Бедовая твоя голова, хорунжий. — Ординарец распахнул передо мной дверь и мелко перекрестил сзади. — Ежели до смерти прижмут, не забудь на поминки пригласить.
Я не нашёлся, что ответить. Просто, если этот рыжий репей от меня отстал и, более того, даже обо мне заботится, — мир перевернулся! Может, Земля сошла с орбиты, полюса поменялись местами, Атлантида всплыла или в Сахаре ручьи бьют, а мне и не сказали…
Сколько себя на службе помню, дядиному ординарцу я вечно был рыбьей костью в горле. Может, на нём личина какая? Да нет… я бы заметил. Может, я ещё сплю? Ну вот если сейчас окажется, что ещё и дядя усы сбрил и кипу примеряет, тогда точно сплю!
— Разрешите войти, ваше сиятельство!
— Входи-входи, молодец, — любезно приветствовал меня драгоценный дядюшка, улыбаясь в густые закрученные усы. — А мы вот с Афанасием Петровичем сидим, гадаем, когда ж вы с Маргаритой Афанасьевной спеться успели?
— Ловок, ловок, шельма, — так же добродушно поддержал его граф Воронцов. — Кавказский обычай, говоришь, а? Ваше здоровье…
— Не только кавказский, в давние времена ещё наши предки, черкесы, так себе жён добывали. А уж когда младший в роду для старшего невесту крал — это вроде как осетинская традиция. Уважает, значит. — Седой генерал церемонно чокнулся с другом-губернатором, а я окончательно потерялся в теме.
— Ну, давай, Илюшенька, не томи, вези меня к «пленнице». Раз уж взял на себя роль кунака, так доводи до конца.
— А у него, гляжу, и шашка на кавказский манер.
— Старается соответствовать историческому костюму. Молодца, Иловайский! Хвалю! Распотешил стариков, заставил кровь веселей по жилам бежать, молодость бесшабашную вспомнить. Ваше здоровье, Афанасий Петрович…
— И ваше, Василий Дмитревич! Молодой человек, надеюсь, моя дочь ещё не заскучала? Пора бы дать развитие сюжету, так сказать, «привести невесту в аул жениха»…
Я медленно, очень медленно растянул губы в улыбке. Посмотрел на двух счастливых идиотов, увенчанных наградами, титулами, званиями, а потому видящих лишь то, что им хотелось, и мягко скользнул в сени:
— Одну минуточку!
Захлопнув дверь, я прижал её спиной, словно боясь, что дядя с губернатором попытаются вырваться. Мозг буквально кипел, лихорадочно просчитывая все возможные варианты. Первое —
— А-а, извините, пожалуйста, — начал я, осторожно ввинчиваясь обратно. — Вижу, вы в курсе дела. Да уж, хотел сделать приятный сюрприз, но меня раскрыли. Так не напомните ли, в котором часу я Маргариту Афанасьевну похитил?
— Ровнёхонько в полночь, — покачивая в руке рюмку с вишнёвой настойкой, припомнил граф Воронцов. — Правда, я сам сие лично не видел, но прислуга доложилась…
— Эх, о прислуге-то ты и подзабыл, джигит удалой, — усмехнулся мой дядя, протягивая руку к заветному шкафчику с алкогольным стратегическим запасом. — И то сказать, как ты надеялся, что цельную двуколку с вороными конями дворня не заметит?
— Да я ж говорю, он всё правильно сделал: и в воздух пострелял, и хохотал эдак демонически, дочку мою в ковёр укутывая! Делал всё, чтоб заметили и не волновались, верно?
— Истинный крест! — подтвердил я, вновь линяя за дверь.
Чёрт, чёрт, чёрт! Что ж это такое происходит?! Получается так, будто бы кто-то, примерив на себя мой образ и переодевшись согласно чину, нагло выкрал доверчивую невесту моего дяди, увезя оную в неизвестном направлении. А уже наутро её батюшка — губернатор заявился в расположение нашего полка за разъяснениями. Ещё и семейную икону прихватил, как пить дать для благословления молодых. Стало быть, и мой влиятельный родственник, и граф Воронцов пребывают сейчас в самом тёплом расположении духа и терпеливо ждут, пока я поставлю пред их очи «беглянку». А ведь я и понятия не имею, где её иска-а-ать!!!
— Дядя, — мне каким-то чудом удалось заставить себя ещё раз сунуться в клетку с тиграми, — вы бы здесь как-то всё приготовили к приезду Маргариты Афанасьевны, а?
— И то верно, — рассудительно согласился он. — Изба не метёна, полы не мыты, сапоги достойно начистить не успел, да и выпили мы…
— По чуть-чуть, — успокоил будущего зятя будущий тесть. — И ведь не баловства ради, а за здоровье молодых, за династию Романовых, за Отечество, за память павших, за войну одна тысяча восемьсот двенадцатого да за… За что ещё-то? Уж и не припомню, право…
— Слышь, Илюша, ты это, будь человеком, не вези её прямо сейчас. Давай-ка к обеду.
— Лучше к ужину! Василь Дмитревич, друг сердешный, вы говорили, у вас ещё коньяк остался?
— А как же, Афанасий Петрович, дорогой вы мой, мартель трофейный, восемнадцать ящиков из Парижа вывез. Вот предпоследнюю бутылочку на днях откупорил, так не поверите — аромат по всей хате! Где ж она у нас тут…
— Разрешите исполнять? — как можно громче вскрикнул я, исчезая, словно утренний туман над рекой.