Оборванные нити. Том 2
Шрифт:
— Жена думала, что это из-за учебы, — говорил отец Миши, — ведь парень часами сидит за уроками, задают-то много, он ведь в частной гимназии учится, там и преподаватели строгие, и программа большая. Ортопед рекомендовал Мише в бассейн ходить, а он не ходил, и мы вот все собирались абонемент купить, да так и не купили… Жена говорила: надо плавать, а уж если не поможет — снова к мануальщику тому на массажи начнем ходить.
Он не осознал еще смерть сына и говорил о нем в настоящем времени, как о живом.
Тело Миши Демина доставили в морг, Сергей заручился обещанием Изабеллы Савельевны отписать труп на вскрытие именно ему и занялся своими делами. Однако вскоре раздался звонок следователя, того самого, туповатого, но добродушного и порядочного.
— Мальчика
— Ребенок умер всего несколько часов назад, — недовольно ответил Сергей. — Труп еще теплый, а без крайней нужды теплые трупы мы не вскрываем.
— Но… — следователь замялся, подыскивая наиболее убедительные аргументы. — Сергей Михайлович, она мне весь мозг вынесет, она как про детскую смерть слышит — так все, пиши пропало. Она хочет, чтобы вскрытие провели сегодня и чтобы результаты ей до конца дня доложили.
Она. Кто это «она»? Саблин, конечно, не мог бы утверждать, что знает всех заместителей прокурора города, но он никогда не слышал, что среди них есть дама. Впрочем, мало ли чего он тут не знает или не слышал! Северогорск не такой уж маленький городишко, как можно было подумать, народу в нем живет немало, и немудрено, что с кем-то из представителей правоохранительной системы судебно-медицинский эксперт Саблин еще ни разу не встретился.
— Да Каширина, — с непонятной злостью выпалил следователь. — Она у нас недавно, до этого была следователем по особо важным делам в областном центре.
— В ссылке, стало быть, — недобро усмехнулся в трубку Сергей.
— Нет, она наша, северогорская, в том смысле, что начинала карьеру у нас, потом пошла в рост и перевелась в область, а теперь ее к нам вернули опять с повышением. Ну так что, Сергей Михайлович? Сделаете?
— Значит, так, — твердо произнес Сергей. — Вскрытие будет завтра. Сегодня никакого вскрытия не будет, пока труп не остыл. И если ваша, как ее там…
— Каширина, — безнадежным тоном подсказал следователь.
— Вот эта ваша Каширина чего-то не поймет, то пусть позвонит мне сама, и я прочитаю ей короткую лекцию о правилах вскрытия трупов.
— Но она же мой начальник, — взмолился следователь. — Она меня с какашками скушает! Ну Сергей Михайлович, ну войдите в положение!
Саблин тяжело вздохнул. Может быть, это и хорошо, что люди, не причастные к судебной медицине, не имеют ни малейшего представления о вскрытии трупов и производстве исследований и экспертиз. Уж больно все эти подробности страшны и неаппетитны для обывателя. Но как же трудно бывает объясняться с людьми, которые этих самых деталей и подробностей не знают! Вот поди растолкуй такому специалисту, что такое вскрытие теплого трупа. Или не поймет ничего, или с приступом рвоты вылетит пулей из комнаты, а то и вовсе в обморок грохнется.
— При всем моем уважении к вам, — сердито сказал он, — ничем помочь не могу. Повторяю еще раз: вскрывать тело Демина я буду не раньше завтрашнего дня. А если ваша зампрокурора не в курсе, то напомните ей, что она не является моим начальником и не может мне указывать, как мне выполнять свои профессиональные обязанности.
Но никакая Каширина Сергею так и не позвонила. То ли следователю удалось ее убедить, то ли она сама сообразила, что давление на эксперта не только бессмысленно, но и откровенно глупо. Но поработать в свое удовольствие Сергею в этот день так и не дали. Сперва ему задавали вопросы чиновники из департамента здравоохранения — ну а как же, каждый случай детской смерти рассматривался под микроскопом и в обязательном порядке обсуждался на клинико-анатомических конференциях. Потом позвонила Нестерова, заведующая детской поликлиникой, на территории обслуживания которой проживал Миша Демин. Ее тоже можно было понять: если вдруг окажется, что у мальчика было заболевание, которое пропустил участковый педиатр, и от этого заболевания ребенок скоропостижно скончался, то… Головы ей, как и педиатру, не сносить. Она поделилась с Саблиным всем тем, что узнала у участкового врача: ребенок первый от второй беременности; беременность протекала с токсикозами во второй половине срока; мать рожала путем экстренного
А кто из детей сейчас без остеохондроза?! Все сидят неправильно, у всех столы и стулья под рост не подогнаны, а мальчик крупный, высокий, ясное дело, что ему в школе парта всегда была мала, и Миша вынужден был горбиться и скособочиваться, к тому же ребенок учился в «продвинутой» гимназии, где очень много задавали уроков и приходилось носить с собой тяжеленные сумки с учебниками. Сегодня остеохондроз уже в детсадовском возрасте многим выставляют. А больше ничего…
— Вы, конечно, амбулаторную карту запросите у нас и сами все прочитаете, — заискивающим голосом говорила Нестерова, — но я подумала, что, если вы пораньше получите от меня информацию, это как-то поможет вам во время вскрытия… Кстати, вы не возражаете, если я поприсутствую? И участковый педиатр тоже хотела бы прийти, она очень переживает, вы же понимаете…
Сергей все понимал и не возражал. Это была не назначенная следователем экспертиза, а всего лишь судебно-медицинское исследование трупа, по результатам которого и будет приниматься решение: есть криминал или нет, и нужно ли возбуждать уголовное дело. А пока никакого дела еще нет, следователь эксперту не указ, и Саблин имеет право принимать любое решение о том, кто будет присутствовать при вскрытии.
К вечеру список желающих прийти на следующий день в секционную пополнился заведующим Центральной подстанцией скорой медицинской помощи, а также врачом бригады интенсивной терапии, тем самым корейцем по фамилии Ню, обладателем таких умных и печальных глаз, выезжавшим на вызов к мальчику.
Спал Сергей плохо. Несмотря на то что детских трупов он вскрыл за свою профессиональную жизнь немало, привыкнуть он так и не смог и прекрасно понимал тех экспертов, которые либо всячески уклонялись от этой неимоверно тяжкой процедуры, либо набирались нахальства и наотрез отказывались, рискуя навлечь на себя гнев начальства. Ольга, знавшая о том, что ему предстояло, благоразумно не лезла с разговорами и молча занималась своими делами, с готовностью откликаясь каждый раз, когда Сергей находил в себе силы попросить чаю или задать какой-нибудь вопрос. «Ленка ни за что не поняла бы моего состояния, — то и дело мелькало у него в голове. — Она бы щебетала, требовала что-нибудь, предлагала сходить в кино или ныла, что я ничем не помогаю по дому. А если бы я попытался объяснить ей, как страшно и больно вскрывать трупы детей, она бы фыркнула и посоветовала мне отказаться, как это делают многие, взять больничный, сослаться на занятость, выставить заведующему отделением бутылку коньяку за изменение решения, одним словом, как-то выкрутиться. А кто же будет вскрывать детей, если все начнут уклоняться? Кто будет искать ответ на вопрос: отчего умер человечек, который ну никак не должен был умирать? Кто его защитит? Оля это понимает. Хорошо, что она у меня есть».
Утро прошло в таком же молчании, только если вечером тишина в квартире была тягостной, мрачной и мутно-плотной, то с утра она уже стала сосредоточенной и какой-то прозрачной, будто готовой в любой момент прорваться тихими короткими командами, отдаваемыми командиром своим солдатам. Сергей готовился к работе.
Вскрытие было назначено на десять часов, и за пятнадцать минут до начала в морге собрались заведующая детской поликлиникой вместе с участковым педиатром и врачи «Скорой помощи». Лица у всех четверых были напряженными и тревожными: сейчас эксперт вскроет труп, и может оказаться, что кто-то из них виновен в смерти мальчика. Либо не диагностировал вовремя тяжелое заболевание, либо не сделал все возможное во время реанимационного пособия.