Обращаться с осторожностью

Пиколт Джоди

Не знаю, кто из нас первой засмеялся, а когда одновременно зазвонили в дверь и телефон, мы лишь захохотали еще громче. Стоило поменять сообщение на автоответчике: «Простите, я не могу ответить прямо сейчас. Я держу над унитазом дочь в пятидесятифунтовом гипсе».

Я приподнялась на локтях и увлекла тебя за собой. Дверной звонок снова нетерпеливо задребезжал.

– Иду! – выкрикнула я.

– Мамочка! – завизжала ты. – А мои штанишки!

Ты все еще была полуголой после нашего похода в ванную комнату, а одеть тебя во фланелевые пижамные штаны заняло бы еще десять минут пыток.

Вместо этого я взяла мусорный пакет, засунутый за гипс, и обмотала вокруг твоей талии наподобие черной пластиковой юбки.

На крыльце стояла миссис Дамброски, соседка, жившая на нашей улице. У нее было двое внуков-близнецов твоего возраста, которые в прошлом году навещали ее. Когда она уснула, они украли ее очки и подожгли сухую листву – огонь перекинулся бы на гараж, если бы в самый нужный момент не пришел почтальон.

– Здравствуй, дорогуша, – сказала миссис Дамброски. – Надеюсь, я не помешала.

– Нет, что вы, – ответила я. – Мы просто…

Я посмотрела на тебя в этом мусорном пакете вместо юбки, и мы снова рассмеялись.

– Я бы хотела забрать противень, – сказала миссис Дамброски.

– Ваш противень?

– В котором я приготовила лазанью. Надеюсь, она пришлась вам по вкусу.

Скорее всего, это блюдо ожидало нас среди множества других, когда мы вернулись из ада под названием «Дисней уорлд». Если честно, мы съели далеко не все, кое-что все еще хранилось в морозильной камере. Макароны с сыром, лазанья и запеченные зити – куда больше, чем сможет осилить человек.

Мне казалось, что если ты принес блюдо больному человеку, то не лишним будет спросить, доели ли его и готовы ли вернуть твой стеклянный противень.

– Я поищу ваш противень, миссис Дамброски, а Шона попрошу занести его вам домой.

Женщина поджала губы:

– Тогда мне придется ждать, чтобы приготовить запеканку с тунцом.

Я представила, как передаю тебя в руки миссис Дамброски, похожие на крылья курицы, и наблюдаю, как она прогибается под твоим весом, а я иду к морозильной камере, ищу ее дурацкую лазанью и бросаю к ногам, но вместо этого я вежливо улыбнулась:

– Спасибо вам за понимание. Мне нужно уложить Уиллоу спать, – и закрыла дверь.

– Я ведь не сплю днем, – возразила ты.

– Знаю. Мне пришлось так сказать, чтобы она ушла и я не успела ее убить.

Я занесла тебя в гостиную и усадила, подложив кучу подушек, чтобы тебе было удобнее. Потом потянулась за пижамными штанами и нагнулась нажать на мигающую кнопку на автоответчике.

– Сперва левую ногу, – сказала я, натягивая широкую резинку пояса поверх гипса.

У вас новое сообщение.

Я засунула в штанину твою правую ногу и натянула на гипс.

Мистер и миссис О’Киф, это Марин Гейтс из юридической фирмы Роберта Рамиреса. Мы хотели бы обсудить с вами один вопрос.

– Мам, – прошептала ты, когда мои руки замерли у тебя на талии.

Я собрала излишек ткани в узел.

– Да, – сказала я, и сердце мое забилось чаще. – Я почти закончила.

На этот раз Амелия была в школе, но Уиллоу пришлось взять с собой в фирму. Юристы подготовились: рядом с кофемашиной стояли

пачки сока; возле глянцевых журналов по архитектуре лежала стопка книг с картинками. Когда секретарь вновь привела нас на встречу, то проводила не в конференц-зал. Вместо этого девушка распахнула дверь в кабинет, где царствовали сто оттенков белого: от пола из выбеленного дерева до кремовых стенных панелей и пастельных кожаных диванов. Ты изогнула шею, разглядывая все кругом. Не показалось ли тебе это место похожим на рай? И кем тогда считался Роберт Рамирес?

– Я подумал, что на диване Уиллоу будет удобнее, – спокойно сказал юрист. – И еще, что она захочет посмотреть фильм, а не слушать разговоры взрослых о таких скучных вещах.

Он поднял диск с мультфильмом «Рататуй» – твоим любимым, хотя откуда Рамиресу было это знать. Когда мы посмотрели мультик впервые, то в самом деле приготовили это блюдо на ужин.

Марин Гейтс принесла переносной DVD-плеер и современные наушники. Устроила тебя на диване, включила устройство и вставила соломинку в пачку сока.

– Сержант О’Киф, миссис О’Киф, – сказал Рамирес, – мы решили, что будет лучше обсудить наш вопрос без Уиллоу, но также мы понимаем, что, учитывая ее состояние, это физически невозможно. Именно Марин придумала идею с просмотром фильма. За две недели она проделала огромную работу. Мы проверили ваши медицинские документы и отдали их экспертам. Имя Маркус Кавендиш что-нибудь вам говорит?

Мы с Шоном переглянулись и покачали головами.

– Доктор Кавендиш – шотландец. Он один из лучших специалистов по несовершенному остеогенезу в мире. Если верить ему, у вас есть веские основания подать иск о медицинской халатности на вашего акушера-гинеколога. Вы помните, миссис О’Киф, что на восемнадцатой неделе у вас был предельно четкий снимок УЗИ… Это веское доказательство, которое упустила из виду ваша акушер-гинеколог. Ей следовало заблаговременно распознать болезнь ребенка, а не увидеть сломанные кости на позднем сроке. После этого она должна была предоставить вам эту информацию в ходе беременности, что могло бы повлиять на конечный результат.

У меня голова пошла кругом, а Шон выглядел растерянным.

– Подождите. Что это за иск?

Рамирес посмотрел на тебя:

– Неправомерное рождение.

– И что это, черт подери, значит?!

Адвокат бросил взгляд на Марин Гейтс, которая прокашлялась и пояснила:

– Иск о неправомерном рождении дает родителям право подать в суд на возмещение ущерба, вызванного рождением ребенка с тяжелыми формами инвалидности и уходом за ним. Это означает, что, скажи вам врач заранее о дефектах ребенка, у вас появился бы выбор, продолжать беременность или нет.

Я вспомнила, как несколько недель назад сорвалась на Пайпер: «Тебе обязательно быть всегда такой идеальной?»

А что, если один раз – с тобой – она все же не была идеальной?

Я была прикована к креслу, как и ты. Не могла пошевелиться или вздохнуть. Вместо меня заговорил Шон.

– Хотите сказать, что моя дочь не должна была родиться? – обвинительным тоном сказал он. – Что она ошибка? Я не собираюсь слушать этот бред!

Я взглянула на тебя: ты сняла наушники и впитывала каждое слово.