Обратимость
Шрифт:
– Черт подери! – ору я, разъяренно верчусь на стуле и трясу головой. – Черт, черт, черт!
А кровь течет из моей шеи более упорно. Я смотрю вниз, вижу, как она скапливается на моих ногах, и прикусываю дрожащие губы. Как не сходить с ума? Как не паниковать, когда понимаешь, что смерть так близко? Когда не знаешь, как выбраться? И когда ощущаешь себя абсолютно беспомощной? Да, я буквально на грани срыва! Едва сдерживаю внутри бешеный рев, как вдруг вновь бросаю взгляд на очки венатора. Точнее на стекла, которые от них отлетели. Безумный план загорается в моей голове так же ярко, как лампочка. Я поджимаю губы и неуклюже подпрыгиваю, пытаясь сдвинуться с места. Стул тяжелый. Однако мне удается
– Господи, - шепчу я, но все равно упрямо отталкиваюсь ногами от пола. Смотрю на стеклышки и подлезаю к ним. Все ближе и ближе. Наконец, они около моих рук. Немного поворачиваюсь, чтобы обхватить их пальцами, прикусываю внутреннюю сторону щеки и задерживаю дыхание. Давай же, давай! Пожалуйста! Есть! В моих пальцах длинный, неровный кусочек стекла, оставшийся от черных очков. Что дальше? Стараюсь избавиться с его помощью от веревок, стискивающих мои запястья. Но, Господи, это не так уж и просто, как мне казалось. Скорее – нереально. Сначала стекло даже не достает до силков. Я рычу, пальцы сковывает судорога, но мне плевать. Отчаянно пытаюсь разрезать безобразным куском веревку, и закрываю глаза, и прошу мне помочь любые силы. И повторяю про себя: лишь бы получилось, лишь бы сработало! И вдруг чувствую, как силки ослабевают.
– О, - срывается с моих губ. Я распахиваю глаза и усерднее надавливаю рукой на стеклышко. Оно царапает мне руку, но я даже не обращаю на это внимание. Все тру, тру, и тру, и неожиданно моя рука вырывается на свободу. – Да! Да!
Улыбаюсь, радостно верещу и, перекатившись на другой бок, разрезаю тем же стеклом веревку на втором запястье. Затем освобождаю ноги. Поднимаюсь с пола, выпрямлюсь и решительно сужаю глаза: теперь вряд ли кто-то встанет на моем пути.
Несусь к белой двери. Прикладываю к ее поверхности ладони, сосредотачиваюсь и выкидываю из самой глубины своего сердца такую жгучую, ядовитую ненависть, что она в два счета превращает дверь в груду пепла. Улыбаюсь. Выхожу за порог, уверенно переставляю ноги, считаю себя непобедимой, сильной, смелой, как вдруг просто-напросто врезаюсь в стену от дикой боли. Кричу, опускаю взгляд вниз и вижу дыру от пули в своем боку. Хватаюсь за нее пальцами. Оседаю вниз. Слышу сзади людей, слышу, что они кричат: не убивать ее, оставить в живых. И вроде это мой козырь, и вроде надо бежать. Но я даже ногами не могу пошевелить. О чем я думала? Кем себя возомнила? Руки трясутся от боли, все тело сводит такая судорога, что даже пытки Видалины представляются мне наслаждением, а в голове то и дело крутится: почему ты не подумала, прежде чем выходить? Почему ты не обернулась, Аня? Я вдруг вспоминаю слова Риты о том, что я импульсивна. Сейчас бы усмехнуться на этот счет. Да вот – сил нет.
Тяну себя вперед. Наваливаюсь всем телом на какую-то широкую, серую дверь, и, к удивлению, проваливаюсь за ее порог. В комнате горит тусклый свет. Мне едва хватает сил подняться и забаррикадировать проход металлической палкой: просовываю ее через длинные, овальные ручки. Оглядываюсь, понимаю, что пропала, что мне конец, что я умру, да, скоро умру. И прикрываю окровавленными ладонями рот. Что же мне делать? Что делать? Вновь изучаю небольшое помещение. Собираюсь кинуться в самый его угол: вдруг спрячусь? Вдруг венаторы там меня не найдут! И я бы поняла через время весь абсурд моей прозрачной надежды, если бы не увидела стол. А на нем девушку. Знакомую мне девушку. Даже слишком хорошо знакомую.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ПЕРЕМЕНЫ.
Удивительно, но я забываю о боли. Может, это шок? Не знаю. Я просто
– Никка?
Моя лучшая подруга. Здесь. Избита. Ее пытали? Кожа изранена, одежда изношена. Сколько времени Никка провела тут и главное: почему?
Боль вновь напоминает о себе. Но я упорно не обращаю на нее внимание. Смотрю на подругу, хватаюсь за ее теперь худые плечи и встряхиваю их. Кричу:
– Никка! Очнись, Никка!
В эту же секунду дверь распахивается. Я знала, что рано или поздно венаторы ворвутся, но сейчас не могу с этим смириться. Оборачиваюсь. Понимаю, еще чуть-чуть, и я попросту рухну на пол от потери крови, но все равно собираюсь дать отпор, как вдруг вижу их. Рита и Рувер. Они здесь! Взгляд парня начисто припечатывает меня к полу. Рувер решительно идет ко мне, а я указываю в сторону Никки и говорю:
– Ей надо помочь. Ее надо вылечить! Вытащить отсюда!
Но он не слышит. Он порывисто притягивает меня к себе и касается пальцами раны на моем боку. Тут же все мое тело охватывает волна приятного тепла. Я смотрю в черные глаза Рувера, пытаюсь увидеть в них отвращение, жалость – что там он обычно ко мне испытывает – но вижу лишь испуг. Затем он дотрагивается до пореза на шее, потом лечит запястье, губу. И я не понимаю, к чему исцелять такие мелочи, но не хочу сопротивляться. Просто послушно нахожусь в его руках и где-то в глубине своей души безумно радуюсь, что теперь он рядом.
– Живее! – грубо командует Рита. Я выглядываю из-за плеча Рувера и вижу, как шатенка стоит с вытянутыми руками около выхода. – Я не могу замораживать их вечно! Где твой брат?
– Саша, - стыдливо хватаюсь ладонями за голову. Как я могла забыть? Господи. Нервно оглядываюсь. – Я не знаю, что с ним. Мы отрубились в машине.
– Тогда надо найти его.
– Да. И еще, - перевожу взгляд на Рувера. – Я не могу оставить ее здесь.
– Кого?
Рита все-таки подбегает к нам. Смотрит на Никку и недовольно морщит лоб.
– Ты издеваешься? – злится она. – Это лишний груз. В здание полно венаторов. Если Рувер понесет ее, то мне придется отбиваться одной. А это чистой воды самоубийство.
– Рита, прошу тебя, это моя подруга.
– И что теперь?
– У нас нет времени на разговоры, - неожиданно вмешивается «немецкая речка». Он стаскивает со стола тело Никки и идет в сторону выхода, - за мной. Живо.
Я благодарна ему. И все же чувствую себя паршиво. Рита выглядит такой разъяренной, что с ней даже рядом страшно находиться. Удивительно, но именно сейчас я вижу в ней родственные повадки любимой крестной – Видалины.
Мы бежим по коридору, заполненному замороженными венаторами. Я боюсь, что еще чуть-чуть, и они вновь оживут, придут в себя. Но, к счастью, этого не происходит. Мы успешно преодолеваем несколько этажей, заглядываем в комнаты, однако находим лишь оборудование со странным, желтоватым веществом: беру образец с собой. Врагов Рита превращает в статуи. И мне кажется, что мы, действительно, сможем выбрать отсюда. Правда, так кажется.
Саша оказывается на пятом этаже. В отличие от меня, он не связан. Сидит в самом конце длинной, прямоугольной комнаты и держится руками за окровавленную голову. Я срываюсь с места.