Обратный ход
Шрифт:
– Мы еще встретимся, – огрызнулся он через плечо.
Я пропустил его слова мимо ушей. Что на это ответишь?
Спустя некоторое время я отправился в контору.
– Опять не повезло, – сказал я. – Кто-нибудь из вас, случайно, не обратил внимания, кто из здешних таксистов ее увез?
– Джо Хармс, – припомнила телефонистка. – Может, он сейчас на стоянке, на Грэнд. Или в компанию позвоните. Хороший парень. Смазливый. Когда-то за мной ухаживал.
– И еще за двадцатью такими же отсюда до Пасо-Роблес, – съязвил администратор.
– А ты откуда знаешь? Тебя-то там не было.
– Да… –
– Не бойся, твоя не такая, – успокоил его я. – Это она тебя просто дразнит. Стоит ей на тебя посмотреть, как до ушей краснеет.
Я вышел, а они остались – сидят и друг другу улыбаются.
В Эсмеральде, как и во всех маленьких городках, имелась одна главная улица с конторами и магазинами, которая затем, не переводя дыхания, превращалась из деловой в жилую. Однако в отличие от большинства калифорнийских городков здесь не было ни магазинов, торгующих краденым, ни размалеванных рекламных щитов, ни дешевых закусочных, где можно съесть гамбургер, не выходя из автомобиля, ни сигарных магазинов или бильярдных с фланирующими перед входом местными гангстерами. Магазины на Грэнд-стрит были либо старыми и тесными, хотя и вполне уютными, либо перестроенными на современный лад, с витринами из стекла и нержавеющей стали и с переливающимися всеми цветами радуги неоновыми вывесками над входом. Не все жители Эсмеральды были богаты и счастливы, не все ездили на «кадиллаках», «ягуарах» или на «райли», но процент богатых и благополучных был здесь очень высок, и магазины, где продавались дорогие товары, ничем не уступали магазинам в Беверли-Хиллз, а вкусом и изяществом витрин их превосходили. И еще одно, несущественное впрочем, различие. В Эсмеральде все старое было чистеньким, аккуратным, а порой и затейливым. В других же калифорнийских городках все старое было еще и убогим.
Я припарковался в середине квартала, перед входом в телефонную компанию. Офис был закрыт, но в находящейся перед входом вычурной нише, где стиль против обыкновения одержал победу над сиюминутной выгодой, стояли друг против друга, точно будки с часовыми, две темно-зеленые телефонные кабинки. На противоположной стороне улицы, по диагонали к тротуару, на красной разметке для парковки, стояло кофейного цвета такси. За рулем сидел и читал газету седой водитель. Я пересек улицу и подошел к машине.
– Вы не Джо Хармс?
Водитель покачал головой:
– Нет, но он скоро вернется. Вам такси?
– Нет, благодарю.
Я отошел от машины к витрине магазина, где увидел бежевую спортивную рубашку – прямо как у Ларри Митчелла. А еще – орехового цвета ботинки, импортные твидовые пиджаки, два-три галстука и рубашки им в тон; все эти предметы туалета были разложены на почтительном расстоянии друг от друга, а не свалены как попало. Над входом, вырезанное по красному дереву, красовалось имя владельца, в свое время знаменитого спортсмена.
Зазвонил настенный телефон, таксист вышел из машины и взял трубку. Поговорил, повесил трубку, сел за руль и задним ходом съехал с красной разметки. Улица опустела; спустя минуту проехала пара машин, а затем из-за угла появился симпатичный, модно одетый негр с хорошенькой подружкой; они заглядывали в витрины и о чем-то оживленно болтали. К аптеке в чьем-то чужом (а может, и в своем
Из-за угла показалось еще одно кофейного цвета такси со словами «Эсмеральда кэб компани» на двери; машина подъехала к стоянке и въехала на красную разметку. Из кабины вышел здоровенный детина в очках с толстыми стеклами, снял трубку настенного телефона, отметился, вернулся в машину и достал из-за зеркала заднего вида журнал.
Я подошел к нему. Это был он. Без пиджака, рубашка – хотя погода, прямо скажем, была не для бикини – с высоко закатанными рукавами.
– Он самый, – ответил он на мой вопрос, не он ли Джо Хармс, после чего сунул в рот сигарету и прикурил ее от зажигалки «Ронсон».
– Люсиль из «Ранчо Дескансадо» уверяет, что вы могли бы предоставить мне кое-какие сведения.
Я облокотился на его машину и широко, лучезарно, как только умею я один, ему улыбнулся. Зря старался.
– Какого рода сведения?
– Вы сегодня вечером взяли в мотеле пассажира, коттедж двенадцать-вэ. Довольно высокая рыжеволосая девица, фигуристая, зовут Бетти Мейфилд – она, впрочем, могла вам этого и не сказать.
– Если мне что и говорят, то только куда ехать. Странно, правда? – Он выпустил в лобовое стекло дым и долго смотрел, как он поднимается и рассеивается. – А чего она вам далась-то?
– Подружка моя. Ушла от меня. Мы повздорили – сам виноват. Хочу вот теперь прощения попросить.
– Где она живет-то, подружка ваша?
– Далеко.
Не вынимая изо рта сигареты, он сбросил пепел щелчком мизинца.
– А что, если она нарочно уехала? А что, если она не хочет, чтобы вы знали, куда она направляется? А что, если вам еще повезло, что все так получилось? За то, что вы остановились в местном мотеле, вам бы крепко всыпали, надолго бы запомнили.
– А что, если я вам соврал? – парировал я, доставая из бумажника визитную карточку.
Таксист пробежал ее глазами и вернул мне.
– Так бы сразу и говорили. Но это все равно противоречит правилам нашей компании. А я ведь эту колымагу не из удовольствия вожу.
– А пятерка вас не заинтересует? Или это тоже противоречит правилам вашей компании?
– Компанией владеет мой папаша, и ему вряд ли понравится, если он узнает, что я у клиентов деньги вымогаю. Денежки-то я люблю, чего уж там…
На стене зазвонил телефон. Таксист вылез из машины и тремя огромными шагами преодолел расстояние между стоянкой и настенным телефоном. А я застыл на месте, в сердцах кусая губы. Он поговорил, вернулся к машине и сел за руль – как будто никуда и не уходил.
– Пора, – сказал он. – Простите, выбился из графика. Только что вернулся из Дель-Мар. Там останавливается поезд на Лос-Анджелес. Оттуда он в семь сорок семь отходит; в Лос-Анджелес все так едут.
Он завел мотор и высунулся из машины, чтобы выбросить сигарету.
– Благодарю, – сказал я.
– За что? – Он дал задний ход и уехал.
Я снова взглянул на часы. До Дель-Мар никак не меньше двенадцати миль. Чтобы отвезти туда пассажира, высадить его на вокзале и вернуться обратно, понадобилось бы никак не меньше часа. На это он мне, собственно, и намекнул. Иначе он вряд ли бы стал рассказывать, откуда только что приехал и к какому поезду отвозил пассажира.