Обратный отсчёт. Рассказы
Шрифт:
После Петра применение смертной казни в государстве Российском то суживалось, то снова расширялось.
Так, в царствование Елизаветы Петровны, как реакция на бессмысленную жестокость наказаний при Анне Иоанновне, были отменены смертная казнь и пытки для лиц младше 17 лет. Указы от 29 июня 1753 года, 11 октября 1754 года заменили «натуральную смертную казнь» на «политическую», которая выражалась в ссылке «на каторжные работы, предварительно подвергнув: наказанию кнутом с вырыванием ноздрей и постановлением клейма» или без такового. Кроме того, все дела, по которым подлежала применению смертная казнь, подлежали передаче в Сенат и рассматривались
Для женщин, убивших мужей, была принята весьма экзотическая казнь: закапывание в землю заживо по шею. Повешение за ребро ещё в Пугачевщину было делом весьма обыкновенным, так что перед селами, где жили бунтовщики, для острастки выставляли так наз. глаголь для повешения за ребро, причем жителям не надо было объяснять, что это такое.
Четвертование было в России также казнью нередкой. В 1775 г. был четвертован, например, Пугачёв. Это было, кстати, последнее четвертование в России. В 1826 году декабристы всего 31 человек, осуждённые по первому разряду – были приговорены к отсечению головы, но казнь им заменили каторжными работами, а пятеро, объявленные вне разрядов – к четвертованию (которых в итоге повесили). После этого случаи отсечения головы и четвертования или хотя бы вынесение таких приговоров неизвестны.
Смертная казнь как вид наказания предусматривалась всеми уголовно-правовыми актами Российской Империи: Сводом законов Российской империи, Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, а также Уголовным уложением 1903 года. После восстания декабристов и до переворота 1917 применялись только два вида казни – расстрел и повешение.
Интересен взгляд на применение наказания вождя пролетариев В.И. Ульянова по кличке «Ленин»: «… Предупредительное значение наказания обуславливается вовсе не его жестокостью, а его неотвратимостью. Важно … чтобы ни один случай преступления не проходил нераскрытым».
При этом он воспевал красный террор: «Социал-демократия должна признать и принять в свою тактику … массовый террор. Разумеется, организуя и контролируя его» и «Революционер, который не хочет лицемерить, не может отказаться от смертной казни».
При Никите Хрущёве (ох уж этот Никита! – авт.) легко казнили за экономические преступления, причём (невероятно, но факт! – авт.) по ряду дел этой категории закону была придана обратная сила (например, по широко известному делу о валюте Рокотова и Файбищенко). Это дело убойное в разных смыслах, включая попрание Закона, который, как известно, в Уголовном Праве, во всяком случае, обратной силы не имеет.
Фабула.
19 мая 1961 года в Московском городском суде начался процесс, который привлек себе повышенное внимание жителей не только столицы, но и всего советского государства. На скамье подсудимых оказались 30-летний Ян Рокотов (кличка Ян Косой), его помощник Владислав Файбишенко (кличка – Червончик) и другие. Следствие установило, что с 1957 по 1961 только через руки Косого прошло валюты, золота и драгоценностей в общей сложности на 20 миллионов рублей. За один день работы Рокотов «зарабатывал» примерно 5 тысяч.
Это были люди, которые оказались хуже бельма на глазу «кристально чистого» первого социалистического
Первый тревожный звонок для советских руководителей прозвучал в мае 1959 года на встрече с Анастасом Микояном ведущий американский экономист Виктор Перло пожаловался, что в Москве к нему постоянно пристают какие-то люди с требованием продать валюту.
Суслов распорядился: «Все дела о валютных преступлениях передать в введение КГБ». («Валютчиками» в то время занимались менты – были отделы по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС)). Был завербован большой отряд тайных осведомителей. Которые рыскали по «Плешке», так называлось самое «хлебное» место для скупщиков на улице Горького в Москве от Пушкинской площади до гостиниц «Националь» и «Москва», где скупали валюту.
Мне самому в нежном пятнадцатилетнем возрасте взбрело в голову, набравшись советских значков и прихватив приятеля, пойти на Красную площадь и у храма Василия Блаженного попытаться разменять их у иностранцев на жвачку. Мгновенно прямо из-под земли возникли два неприметных мужичка в штатском, показали красные книжки и отвели нас за храм, где убедительно пояснили, что так делать нехорошо. Урок был усвоен с первого раза.
Однако вернемся к делу. Никто из присутствующих на заседаниях юристов не сомневался в том, что и Рокотову, и Файбишенко «впаяют» по максимуму – 8 лет колонии строгого режима, поскольку никаких смертных наказаний тогдашнее уголовное право за незаконный валютные операции не предусматривало. Так и случилось: приговорили к 8 годам лишения свободы.
Как бы не так. В 1961 году Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв съездил в Берлин, где во время встречи с немецким представителем ему заявили, что такого страшного чёрного рынка, как в Москве, нет нигде в мире.
Тогда-то этот приговор встретил бурю негодования у Хрущева, который лично приказал ввести высшую меру наказания, её же исключительную, для тех, кто спекулирует валютой. Более того, председатель Мосгорсуда Л. Громков по распоряжению генсека был срочно уволен с должности, а сам приговор отменили.
Хрущёву нужен был громкий, показательный процесс. На пленуме ЦК он зачитал «письмо» рабочих Ленинградского металлического завода, «возмущённых мягкостью приговора». Он, говорят, пригрозил Генеральному прокурору СССР Руденко: «Не думайте, что ваша должность пожизненна!» (Руденко впоследствии стал единственным генпрокурором СССР, занимавшим должность до смерти). Дело было пересмотрено, и суд назначил новое наказание – 15 лет лишения свободы. Всё? Как бы не так. И этот приговор отменили.
После изданного в спешном порядке 6 июля 1961 года указа «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил валютных операций» состоялся третий пересмотр дела Рокотова, Файбишенко и других, которых теперь приговорили к расстрелу по – закону – принятому – после – совершения – уголовного – деяния. Все кассационные жалобы были отклонены, и приговор был приведён в исполнение. Расстрел вызвал протесты даже у следователей по делу, так как был вопиющим нарушением фундаментальных принципов Права. В таких случаях, обычно, говорю: «Здесь наша Родина!», поскольку именно такие перлы в стране великой убивают всякое уважение к законам.