Обратный отсчет
Шрифт:
– Но его же не убили? – испуганно спросил Дима. – Крови там не…
– Кровь тут ни при чем. Скорее всего, не то выпил. Вы говорите – он у вас вечером сидел, в гостях. Что пил?
– Армянский коньяк, – услужливо сообщила Марфа, пропуская гостей в дом.
– Во-о как? – протянул молодой милиционер. – То-то я его нюхал – прилично пахнет. Еще удивился!
– Он сам его купил утром, – вставил Дима. – В принципе, ради меня. Я зашел к нему, задать пару вопросов насчет дома, по хозяйству… Ну а он обрадовался почему-то, послал сестру за бутылкой.
– Стойте,
– «Арарат». Кажется, три звезды.
– Вы его пили?
– И я пил, и его сестра, и Анна Андреевна… Она даже унесла домой остаток.
– Это что за персонаж?
– Старушка, соседка, – пояснила Марфа, торопливо убирая со стола грязную посуду, оставленную рабочими. – Мы с ней сегодня познакомились. Она близко знала Григория Павловича. Я подумала, что ему хватит пить. А мы все равно не будем, вот и отдала ей остатки коньяка.
– Эта Анна Андреевна – где она живет?
Марфа бросила взгляд на Диму, но тот виновато развел руками:
– Я пошел было ее провожать, но она меня отговорила… Наверное, рядом.
– Кроме коньяка, Бельский что-нибудь пил?
– Нет. То есть… Не знаю! – растерянно ответила женщина. – Понимаете, мы устроили тут нечто вроде посиделок, во дворе… Расходились порознь. Сперва вот Дима пошел провожать Анну Андреевну, потом почти сразу ушла я – мне надо было отвести в общежитие рабочих. Они, кстати, завтра же зарегистрируются. А Бельский остался на участке один.
– Почему вы его оставили?
Вопрос поставил Марфу в тупик, она окончательно растерялась и беспомощно взглянула на Диму. Тот пришел на помощь:
– Он был пьян, мы думали, он спит. Сидел во дворе, на бревне, с закрытыми глазами. Мы решили всех развести по местам и вернуться за ним отдельно. Или вообще, оставить ночевать в доме.
Ни о чем подобном они с Марфой не договаривались, но та послала Диме благодарный взгляд, и он понял, что ответил удачно. Впрочем, никто к ним не придирался – смерть Бельского ничуть не волновала милиционеров, и они расспрашивали молодую пару просто для протокола.
– А сколько он просидел тут один?
– Минут пятнадцать? – задумалась Марфа.
– Да, наверное, – согласился Дима. – Я отсутствовал примерно столько, а когда вернулся, на участке уже никого не было.
– С собой он какой-нибудь другой выпивки не приносил?
– Мы не заметили, – ответила за двоих Марфа.
– Только коньяк! – поддакнул Дима.
– Ну, раз вы не отравились, – старший милиционер оценивающе взглянул на бледную от волнения Марфу, – значит, не в коньяке дело. Вскрытие покажет, чего он там еще принял. А в общем, удивляться нечему, организм давно разрушен. Капля камень точит…
– Если б он по каплям принимал!.. – хохотнул его молодой коллега, которого, неизвестно почему, забавляло это происшествие. Его цинизм коробил Диму и, несмотря на то что он внушал
– Ну что ж, все! – Старший захлопнул большой потрепанный блокнот. – Понадобитесь – позвоним. Вы постоянно в Москве живете?
– Да, но какое-то время побудем здесь. – Марфа выдавила бледное подобие улыбки. – Этот дом… Я уже жалею, что мы так резко взялись за переделки. Можем попросту не справиться. Это все я виновата – мне хотелось поскорее привести все в божеский вид. Жить на даче, за городом! Это мечта – после Москвы…
– Ну да, ну да, – чуть удивленно ответил милиционер, видимо считая подобную откровенность излишней. – Счастливо построиться. Насчет этой Анны Андреевны: если завернет на огонек – гоните ее к нам. Найти легко – отделение у станции, старуха наверняка знает.
– Вы сообщите его сестре? – тревожно спросил Дима. – Она ведь его ждет!
– Ч-черт! – Старший с трудом запихивал разбухший блокнот в битком-набитый планшет. – У них же нет телефона! Ладно, завтра туда кто-нибудь заедет. Все равно сегодня ей тело не выдадут.
И через несколько минут перед калиткой снова было пусто. Дима проводил взглядом в сумерках мигнувший поворотник милицейской машины и запер калитку. Подошел к костру, подбросил нарубленные Марфой ветки. Женщина тоже вышла из дома, зябко кутаясь в мохнатую красную кофту, делавшую ее похожей на экзотическую птицу с пышным оперением.
– Мне ужасно не по себе, – призналась она, глядя, как вновь разгорается уснувший было огонь. – Вот вам и пикник…
– Теперь ты ничего от него не узнаешь о кладе.
– И о Люде, – напомнила она, наклоняя голову набок и завороженно глядя в огонь.
– Ты все еще думаешь, что Бельский – ее отец?
– Помолчим! – оборвала она его, присаживаясь на бревно и протягивая руки к огню.
– Ты села как раз на его место!
Марфа молча передвинулась – явно только для того, чтобы отвязаться. Дима подошел к месту раскопок, пнул комок глины, лежащий на краю траншеи. Тот с хлюпаньем шлепнулся в воду, наполовину наполнившую яму.
– К завтрашнему дню сюда можно будет запустить карпов.
– Я позвоню в Москву, привезут насос, будем откачивать воду. Правда, земля идет под уклон в сторону дома, может размыть фундамент… Но это же не важно, все равно мы его снесем, – меланхолически произнесла женщина, не отрывая взгляда от костра.
– На тебя так повлияла смерть Бельского? – не выдержал он, сбиваясь на желчно-язвительный тон. – По-моему, он был тебе нужен лишь для того, чтобы вытрясти информацию о кладе! Или скажешь, что он тебе понравился как человек?!
– Нет, – все так же ровно, медленно, как во сне, ответила Марфа. – Но это было очень внезапно. Почти у меня на глазах… Я сама не понимаю, что со мной – внутри будто что-то сжалось в кулак. Когда тут была милиция, я боялась, что со мной случится истерика. Как бы они на меня смотрели?