Обратный счет
Шрифт:
места.
– Дело в том, что я не совсем ему друг детства, хотя мы, конечно,
дружили. На самом деле дружили между собой наши бабушки, а мы как бы
вынужденно общались, когда те обсуждали новый узор для кофточки. А
бабушки наши были двоюродными сестрами. Теперь представляете мою
проблему?
Надя не представляла.
– Ну как же! – с тем же весельем в голосе укорил ее за
несообразительность Феликс. – Посмотрите, как все нехорошо со стороны
выглядит:
забыл дорогу к своему четвероюродному брату, приезжает к нему погостить,
после чего при загадочных обстоятельствах погибает сестра этого
четвероюродного, и сам он оказывается на краю могилы. Если он тоже умрет, то
по праву наследования все имущество переходит к его дальнему родственнику,
то есть ко мне. Вы спасли мое честное имя и мой душевный покой, уважаемая
Надежда Михайловна. Мне хочется вас расцеловать.
– Что вы имеете в виду? – недоуменно спросила его Надежда. – Почему
вы думаете, что эти трагические события могут отнести за ваш счет, что за
чепуха? И почему вы сказали, что смерть Даши произошла при загадочных
обстоятельствах? Да и Игорь пока жив, и, я надеюсь, скоро станет на ноги.
Феликс бросил в ее сторону мимолетный взгляд и снова уставился на
дорогу. В этой Москве он всегда нервничал, когда вел машину. Тут
ненормальные водители, борзые пешеходы, и слишком перегруженные
предписывающими и запрещающими дорожными знаками магистрали.
Он проговорил:
– Я реалист, Надежда Михайловна. Игорь плох, и помочь ему может
только чудо. А что касается Дашиной смерти, то вы сами подумайте: если ей
вдруг приспичило наложить на себя руки, то почему бы ей в таком случае не
воспользоваться острой бритвой и теплой ванной? Кстати, у нее на лице еще и
кровоподтек был свежий, на левой скуле. Так о край стола не ушибаются.
– Вы откуда про кровоподтек знаете, Феликс? – вскинулась Надежда.
– Ну, это же я ее нашел мертвую. Подошел к двери, из-за нее звуки
тяжелого рока доносятся. Позвонил, она не отпирает. Решил, что не слышит из-
за грохота. А у меня ключи с собой были от их квартиры, я же Игоря накануне в
больницу сопровождал и дверь запирал. Поэтому позвонил, позвонил, да и
вошел. Пошел ее искать по апартаментам. Она в кабинете у Игоря сидела в
кресле. С простреленным виском. Вызвал врача и полицию.
Неожиданно запиликал Надеждин телефон. Она вздрогнула, бросила
нервный взгляд на Зубова, посмотрела на определитель. Звонили из кадров.
– Киреева, – коротко и сухо бросила она в трубку.
– Это Майорова говорит, – сказала трубка, – ваше заявление подписано,
заходите
Надежде сделалось тошно. Так тошно, что даже захотелось заплакать. И
обидно. Она же столько лет здесь отпахала, а ее даже не пытались
отговорить… Хотя в кадрах, наверно, даже обрадовались. Не нужно
напрягаться и подыскивать ей вариант внутреннего трудоустройства. И двойной
оклад теперь ей платить не надо, как пришлось бы делать в случае сокращения
штатов. А что же Лапин с его нежеланием терять ценные кадры?
Потом она себя оборвала. Разве ты писала заявление для того, чтобы
тебя уговаривали остаться? Или подсознательно все же для этого? Тогда твое
подсознание, Надя, проделало с тобой плохую шутку. Но если ты хотела
разрубить узлы, то ты должна только радоваться, потому что ты их разрубила.
Зубов Феликс все это время внимательно посматривал на собеседницу, а
потом произнес:
– Вы знаете, госпожа Киреева, а ваша фамилия мне знакома. Видимо,
все-таки слышал от Игоря.
Но Надя пропустила его замечание мимо ушей, сейчас ей было
наплевать на благоприятные совпадения.
Она сидела как-то сразу осунувшись и обмякнув, пропуская мимо
сознания сменяющие друг друга картинки городского пейзажа, и ни о чем
больше не думала. Потом встряхнулась и попросила остановиться.
– Простите, Феликс, но у меня поменялись обстоятельства. Мне, видимо,
придется вернуться на работу не пообедав. В конце концов, то, ради чего я
просила вас о встрече, я сделала.
Зубов принялся озирать окрестности. Пробормотал:
– В этой вашей Москве нигде не приткнешься.
Ему пришлось свернуть в переулок, прежде чем он нашел свободное
пространство у тротуара. Остановив автомобиль, он начал рыться по карманам,
а потом растерянно произнес:
– Вот дьявол. Мне сейчас срочно звонок один нужно сделать, а смартфон
я опять куда-то засунул. Вас не затруднит еще минуточку посидеть в машине?
Можно, я вашим мобильником воспользуюсь? Очень важный звонок, извините
великодушно!
Надежда безучастно пожала плечами и протянула ему мобильник.
Зубов широко улыбнулся, мобильник принял и выкарабкался на улицу.
Он принялся часто нажимать на клавиши телефона, искоса посматривая то по
сторонам, то через распахнутую дверь на Надежду.
Приложил трубку к уху, замер. И так с трубкой возле уха наклонился к
Наде в салон и просительно сказал:
– Надежда Михайловна, вы уж извините, задергал вас совсем. Там у
меня в бауле должна быть бутыль с жидкостью, это незамерзайка, ну,