Образование Венецианской колониальной империи
Шрифт:
Книга Шаубе [406] , вышедшая на четверть века позднее труда Гейда, сравнительно немного прибавила к тому, что сделано было штутгартским ученым и, пожалуй, ничего в области нашей темы. В руках Шаубе были материалы, которые могли бы помочь ему исправить некоторые ошибки Гейда, но он этого не сделал. Мы имеем в виду, в частности, вопрос о деловых связях Венеции с Византией при императорах Мануиле и Андронике Комнинах, вопрос о ленной зависимости сеньоров Архипелага и др. [407]
406
A. Schaube. Handelsgeschichte des romanischeh V"olker des Mittelalters bis zum Ende der Kreuzz"uge. Berl., 1909.
407
Op. nom., p. 264.
Книга Шаубе появилась в начале XX в. В это время было уже невозможно не считаться с Марксом, но для паладинов капитализма еще менее возможно было с ним согласиться. Поэтому историки хозяйства эпохи империализма, и в первую очередь немецкие „гелертеры“, считают своим долгом полемизировать с ним, весьма часто не называя его имени. Отсюда тезис о чрезвычайной древности капитализма, который они открывают всюду, споря между собой лишь о том, восходят ли капиталистические отношения к гомеровским, или к каким-нибудь более поздним временам. Все это можно видеть, рассматривая сочинения Луйо Брентано,
В „Современном капитализме“, как известно, Зомбарт выдвинул встретившую со всех сторон возражения своеобразную теорию градообразования, которую он в полемике против Пиренна кратко выразил следующим образом: „Города средневековья в экономическом смысле являются созданием держателей рент и получателей налогов“. [408] Это утверждение наталкивалось на общеизвестные факты из истории Венеции, на что и было Зомбарту указано, но это не поколебало его взглядов и в последующих изданиях своего труда Зомбарт остался в этом вопросе на своих прежних позициях. [409]
408
W. Sombart. Der moderne Kapitalismus. M"unchen und Leipzig, 1924, v. 1, p. 175.
409
Ibid., pp. 172–174, 309–315.
Исходя из марксистского учения о том, что капиталистам присуща страсть к наживе, „неутолимая жажда прибавочного труда“ [410] , как следствие капиталистического способа производства и образования мирового рынка, Зомбарт, „подделываясь под марксиста“ [411] , перевертывает это правильное учение вверх ногами и объясняет само капиталистическое развитие воздействием капиталистического духа, равно как и средневековое ремесленное производство выводит из противоположного капиталистической страсти к наживе стремления „удовлетворения потребностей“, „идеи пропитания“. [412] Этой разницей в идеях определяется и разница в экономической политике средневекового города и капиталистического государства по отношению к их колониям: „Можно сказать — пишет Зомбарт, — что потребность в экспансии в средневековом городе вытекала из идеи пропитания, тогда как в городах — государствах и великих державах нового времени она находилась под доминирующим воздействием идеи наживы“. [413] Историк — марксист с такой постановкой вопроса согласиться не может: мышление к бытию, идеи к окружающей действительности находятся не в таком отношении, как это изображает Зомбарт, а как раз в обратном. Это с полной ясностью и не раз было доказано основоположниками марксизма, — достаточно указать на знаменитое произведение Энгельса, направленное им против Дюринга. [414] Применительно к данному вопросу это значит, что мелкий ремесленный характер средневековой, в том числе в значительной степени и венецианской торговли определялся не „идеей покрытия потребностей“ или „идеей пропитания“, а сами эти идеи вытекали и обусловливались ремесленным характером производства, зависевшим в свою очередь от уровня производственной техники средневековья, от уровня кораблестроительной техники в частности, и необеспеченности от морского разбоя торговых путей.
410
К. Маркс. Сочинения, т. XVII, стр. 257, 258.
411
В. И. Ленин. Сочинения, изд. 3–е, т. IX, стр. 130.
412
Sombart, op. cit., pp. 291, 282.
413
Ibid., p. 443.
414
Ф. Энгельс. Антидюринг, изд. 1938 г., стр. 26, 35, 96.
Трактовка Зомбартом вопроса о венецианских колониях также вызывает возражения, и прежде всего, им совершенно неправильно определяется состав венецианских колониальных владений: „В состав ее (Венеции) владений вошли земли Эпира, Акарнании, Этолии, Ионические острова, Пелопоннес, острова южной и западной части Архипелага, ряд городов по Дарданелльскому проливу и Мраморному морю, города во внутренней Фракии, как Адрианополь и др., Пера, предместье Константинополя, Кандия и вскоре после этого важный Кипр“. [415] Здесь мы имеем пример грубого смешения бумажных прав с фактическим положением дела и полного пренебрежения к хронологии: ни Эпиром, ни Этолией, ни Акарнанией, ни Ионическими островами, ни Пелопоннесом, кроме Модона и Корона, Венеция в XIII в. не владела, так как получила их только на бумаге; с другой стороны Венеция овладела Кипром не вскоре после 1204 г., а через 285 лет, что даже для 750–летней колониальной истории Венеции нельзя считать коротким сроком. Не совсем безупречны суждения Зомбарта также и относительно размеров венецианских владений в Сирии. [416]
415
Sombart, op. cit., p. 435.
416
Ibid., p. 434.
Нельзя согласиться далее с Зомбартом и в вопросе относительно политики Венеции в ее колониях. Она была гораздо более дифференцированной, чем ему это кажется, и в XIII в., по крайней мере, не сводилась только к „непосредственному государственному управлению“ [417] ; с другой стороны мы не располагаем и сколь-нибудь определенными данными для XIII в. относительно существования в венецианских колониях плантационных хозяйств рабовладельческого типа. Из сделанного Зомбартом на этот счет замечания — „на рабстве (или крепостничестве) базировалось колониальное хозяйство итальянцев на Востоке“ [418] — мы можем принять только часть, заключенную им в скобки. Едва ли, наконец, может быть признан типичным, по крайней мере для XIII в., как это делает Зомбарт, и тот внешний облик венецианских колоний, который дает в своей известной работе Гейд, рисуя со слов Джиованни Бембо укрепления Таны. [419]
417
Ibid., p. 441.
418
Ibid., p. 445.
419
Ibid., pp. 443, 690–692.
Взгляды Зомбарта нашли противника в лице Луйо Брентано и некоторых его учеников. Группа статей Брентано, направленных против Зомбарта и близко касающаяся
Луйо Брентано относит возникновение капиталистических отношений в Европе к очень раннему времени, — к XI и даже X веку, причем процесс внедрения этих отношений проходил, по его мнению, последовательными этапами, охватывая постепенно одну отрасль хозяйственной деятельности за другой: впервые начала капитализма утвердились в торговле, почти одновременно с этим в области кредитного дела, потом в деле военном, затем в сельском хозяйстве и промышленности. Луйо Брентано возражает против зомбартовского понимания средневековой торговли как одного из видов ремесленной деятельности и пространно доказывает, что страсть к наживе свойственна самому существу человеческой природы, а вовсе не является продуктом особой капиталистической психологии, причем Луйо Брентано кажется, что он тем самым возражает одновременно и Марксу. [421]
420
L. Brentano. Die Anf"ange des modernen Kapitalismus. M"unchen, 1916.
421
Op. nom., pp 16 ss, 33, 34, 35.
Опровергая взгляд Зомбарта на четвертый крестовый поход как время, с которого датирует современный капитализм, Брентано в одном из своих „экскурсов“ в указанной книге дает краткий очерк истории этого похода и таким образом непосредственно касается интересующей нас темы. [422] Непосредственный интерес представляют для нас также и его взгляды на экономическую политику Венеции в ее колониях, которую он не без основания считает дифференцированной. [423] Несколько раз и настойчиво подчеркивает он мысль об обратном воздействии венецианских колоний на метрополию, каковое он усматривает в феодализации венецианской знати и в зависимость от которого ставит и закрытие Большого Совета. [424]
422
Ibid., pp. 65–77.
423
Ibid., pp. 96 ss.
424
Ibid., p. 106.
Несмотря на то, что в критических замечаниях Луйо Брентано на взгляды Зомбарта есть значительная доля правды, тем не менее его основные концепции и многие из его частных суждений приняты быть не могут.
Это прежде всего относится к его тезису о раннем внедрении капитализма в хозяйство средневековой Европы. Существо вопроса заключается в том, что Брентано, как и многие буржуазные историки и „критики“ Маркса, понимают марксистскую терминологию сугубо упрощенно, вкладывают в марксистские термины не свойственное им примитивное содержание, и под капиталистическими отношениями разумеют не отношения между людьми в процессе производства, а отношения между самими вещами. Это дает возможность всякую денежную сделку считать капиталистической операцией независимо от социальных отношений, которые ею прикрываются. Для Луйо Брентано, поэтому, наем разбойничьей шайки с целью ограбления соседей является „капиталистической“ операцией, так как „тот, кто принимает участие в такой операции в качестве воина, получает меньше того, кто вкладывает в неё деньги“ [425] , и Луйо Брентано совершенно серьезно думает, что такая затрата денег как раз подходит под определение капитала как стоимости, „способной порождать прибавочную стоимость“. [426] Поэтому для него завоевание Англии Вильгельмом Нормандским является капиталистическим предприятием [427] , и тем более, конечно, четвертый крестовый поход [428] , или завоевание Мореи Шамплитом и Вильардуэном. [429] Почтенный профессор выдвигает даже целую „теорию“, согласно которой, говоря его собственными словами, „в наступательных войнах феодальная система оказывается несостоятельной, и службу рыцарей в этом случае надо покупать за деньги“, и это будто бы „является первой предпосылкой проникновения капитализма в военное дело“. [430] Читая эти рассуждения, можно подумать, что феодальные войны не были войнами одной шайки грабителей против другой, а были оборонительными войнами феодалов против агрессоров „капиталистов“. Брентано так и пишет: „Уже в начале XII в. мы видим, как богатые деньгами князья используют феодальные правовые нормы капиталистическим способом“. [431] При таком понимании капитализма и капиталистических отношений можно не спорить, как это делает Брентано, и против таких рассуждений, что „уже у Гомера обнаруживаются первые следы капитализма, и что капитализм находился в состоянии полного развития в VI в. до нашей эры, в конце Римской республики и в начале императорского времени так же, как и во времена св. Амвросия или бл. Августина“. [432] Всему этому удивляться не следует, — в свое время В. И. Ленин писал о нем: „Брентано обнаруживает самую невероятную путаницу, смешивая явления природы и явления общественные, смешивая понятия продуктивности и прибыльности, стоимость и цены и т. д.“ [433]
425
Ibid., p. 35.
426
Ibid., p. 13.
427
Ibid., p. 36.
428
Ibid., p. 42.
429
Ibid., pp. 76, 77.
430
Ibid., p. 40.
431
Ibid., p. 37.
432
Ibid., p. 112.
433
В. И. Ленин. Аграрный вопрос и критики Маркса. Соч., изд. 3–е, т. IV, стр. 216, 217.
Не везде и не всегда благополучно обстоит дело у Брентано также и с фактической стороной дела. Мы остановимся на примерах, имеющих прямое отношение к рассматриваемым нами проблемам.
По мнению Брентано, венецианцы с 992 г. пользовались в пределах Византии важной привилегией платить в качестве ввозных пошлин 2 % и вывозных — 15 % [434] ; только по цифрам и дате можно догадаться, что речь идет о хрисовуле императоров Василия и Константина, установивших обложение венецианской торговли в 2 перпера с каждого прибывавшего в византийские порты корабля и в 15 перперов — с каждого выбывавшего, а это не одно и то же, что, как кажется, можно понять и не профессору политической экономии.
434
Brentano, op. cit., p. 94.