Обреченное королевство
Шрифт:
Оба разведчика убежали, и Каладин вернулся к ране на плече.
Моаш встал на колени рядом с ним.
— Атака на приготовившегося врага без единой потери; Носитель Осколков, так вовремя появившийся, чтобы спасти нас; похвала самого Садеаса. Ты почти заставил меня задуматься, а не привязать ли на плечо эти повязки.
Каладин взглянул на молитву. Она была запятнана кровью из раны на руке, которую исчезнувший Штормсвет не успел вылечить.
— Подожди, сумеем ли мы убежать. — Каладин закончил шить. — Вот это и будет настоящая проверка.
Глава
Страх
Я хочу спать. Теперь я знаю, почему вы делаете то, что делаете, и ненавижу вас за это. И не буду рассказывать вам правду, которую вижу.
— Видишь? — Лейтен повертел кусок щитка в руках. — Если мы подрежем край, тогда меч — или, в этом случае, копье — отлетит от лица. И не испортит твою прекрасную улыбку.
Каладин улыбнулся и взял эту часть доспехов обратно. Лейтен умело обработал щиток, вырезав дырки для ремней, которыми можно прикрепить его к куртке. В расщелине было темно и холодно, как всегда по ночам. Неба было не видно, и, казалось, они находились в пещере. И только случайная звезда высоко над ними возвращала их к действительности.
— Когда ты сумеешь закончить все? — спросил он Лейтена.
— Все пять? К концу ночи, скорее всего. Было трудно понять, как это делать. — Он постучал по щитку костяшками пальцев. — Потрясающий материал. Крепкий как сталь, но весит вдвое меньше. Трудно резать или ломать. Но сверлить — самое то.
— Отлично, — сказал Каладин. — Но я хочу не пять комплектов. Мне нужно по одному для каждого бригадника.
Лейтен поднял бровь.
— Если они разрешат нам носить доспехи, — сказал Каладин, — каждый получит по комплекту. За исключением Шена, конечно. — Марал согласился не использовать его во время бега с мостом, а сам паршмен не мог даже смотреть на Каладина.
Лейтен кивнул.
— Хорошо. Но мне нужны помощники.
— Возьми раненых. Мы увезем столько щитков, сколько найдем.
Его успех слегка облегчил жизнь Четвертого Моста. Каладин пожаловался, что ему надо время на поиск щитков, и Хашаль — не найдя ничего лучше — уменьшила норму трофеев. Она также претендовала — не очень громко — на то, что идею с оружием придумала она, и не слышала вопросов, откуда оно взялось в первый раз. Однако на Каладина она глядела обеспокоенным взглядом. Что она еще придумает? Тем не менее она не осмелилась убрать его. Не после того, как он принес ей похвалу Садеаса.
— Каким образом подмастерье оружейника угодил в мостовики? — спросил Каладин, когда Лейтен вернулся к работе. — Обычно ремесленников не выбрасывают на помойку.
Лейтен, широкоплечий сильный человек с овальным лицом и светлыми волосами, только пожал плечами.
— Когда в доспехах что-то там ломается и светлоглазый получает стрелу в плечо, надо
— Тогда нам повезло. Ты поможешь нам остаться в живых.
— Сделаю что могу, сэр. — Он улыбнулся. — Не может быть ничего хуже, чем то оружие, которое вы сделали сами. Удивительно, что нагрудник не упал с вас на полпути!
Каладин потрепал мостовика по плечу и оставил работать, окруженного кольцом топазовых осколков; Каладину удалось получить разрешение принести их, объяснив, что им нужен свет для работы с оружием.
Он огляделся. Лоупен, Камень и Даббид возвращались, нагруженные трофеями; Сил мелькала впереди, ведя их.
Каладин пошел вниз по расщелине, к его поясу был прикреплен маленький кожаный держатель с гранатовой сферой, для света. Дальше расщелина разветвлялась, образуя большой треугольный перекресток — замечательное место для тренировки копейщиков. Достаточно широкое, чтобы людям хватало места, и весьма далекое от постоянных мостов — разведчики не могли услышать эха криков и ударов.
Каждый день Каладин объяснял, что делать, и оставлял Тефта руководить практикой. Люди работали при свете сфер, маленькие кучки бриллиантовых осколков лежали в углах треугольника, с трудом освещая перекресток. Никогда бы не подумал, что позавидую дням тренировок под жарким солнцем в армии Амарама,подумал он.
Он подошел к щербатому Хобберу и поправил стойку, потом показал ему, как правильно распределить вес во время удара копьем. Мостовики быстро прогрессировали и уже освоили основные принципы. Некоторые тренировались с копьем и щитом, отрабатывая стойки, в которых надо было держать легкое копье рядом с головой и защищаться щитом.
Самыми умелыми были Моаш и Шрам. На самом деле Моаш просто потрясал. Каладин отошел в сторону и поглядел на человека с ястребиным лицом. Тот был сосредоточен, глаза горели, челюсти сжаты. Он выполнял атаку за атакой, отбрасывая дюжину теней от дюжины сфер.
Каладин помнил, как сам ощущал такую же одержимость. Он провел так год, после смерти Тьена, каждый день доводя себя до изнеможения. Полный решимости стать лучше. Полный решимости не дать никому умереть из-за того, что ему не хватило умения. Он стал лучшим во взводе, потом лучшим в роте. Кое-кто говорил, что он стал лучшим копейщиком в армии Амарама.
И что произошло бы с ним, если бы Тара не убедила его отказаться от самоотверженных тренировок? Сжег бы он себя, как она утверждала?
— Моаш, — окликнул его Каладин.
Моаш остановился и, не теряя стойки, повернулся к Каладину.
Каладин жестом попросил его подойти, и Моаш неохотно подбежал к нему. Лоупен оставил им несколько мехов с водой, подвесив их на веревках, для защиты от хасперов. Каладин взял один и протянул Моашу. Тот глотнул и вытер рот.
— Ты отлично работаешь, — сказал Каладин. — Ты, вероятно, лучший копейщик из бригадников.