Обреченные королевства
Шрифт:
Главным для Йонаса было то, что на такой длинной стене уж точно найдется неохраняемое местечко. Тем более что серьезной угрозы обитателям дворца не возникало так долго…
– Ты правда думаешь, что сумеешь убить вельможу? – спросил Брайон.
– Легко!
– И принцессу? Располосовать горло девчонке тебе тоже будет легко?
Йонас посмотрел ему в глаза сквозь потемки.
– Она – воплощение всех богатых подонков, которые смеются над нами, нищими жителями умирающей страны. Ее смерть покажет королю Корвину, что мы не
Брайон покачал головой:
– Ты охотник, Йонас. Но не убийца.
У Йонаса вдруг защипало глаза, и он отвернулся. Еще не хватало разреветься при Брайоне. И вообще, показывать слабость – самое последнее дело. Подобного он больше никогда не допустит. Ибо это само по себе означает полное и окончательное поражение.
Вслух он сказал:
– Но что-то надо же делать!
– Согласен. И думаю, что способы есть. Я просто хочу, чтобы ты думал головой, а не сердцем.
Йонас невольно фыркнул при этих словах:
– По-твоему, я сейчас слишком прислушиваюсь к чувствам?
Брайон закатил глаза:
– А то нет?.. Сердце, кстати, у тебя такое же глупое, как и все остальное. Сам подумай. Даже будь твой Томас всем бунтовщикам бунтовщик, неужели ему хотелось, чтобы ты бегом примчался в Оранос и принялся тыкать кинжалом королевичей?
– Ну… Может быть…
Брайон склонил голову набок:
– В самом деле?
Нахмурившись, Йонас попытался вызвать образ брата.
– Нет, – сознался он наконец. – Томас этого не хотел. Он сказал бы, что я осел и самоубийца.
– А отсюда, – сказал Брайон, – уже недалеко до того, чтобы напиться пьяным в попытке забыть свои горести и свалиться со скалы, верно?
У Йонаса вырвался долгий прерывистый вздох.
– Он был таким надменным и наглым, этот молодой вельможа… государь Эрон Лагарис. С таким видом назвал нам свое имя, словно ждал, что мы перед ним на колени попадаем. Мы для него – ничтожные крестьяне, готовые благоговейно целовать кольцо у него на руке!
– Я же не говорю, что подонок не должен сполна заплатить за кровопролитие. Просто не хочу, чтобы пролилась еще и твоя кровь.
И на щеке у Брайона дернулась жилка.
Он был человеком невероятно уравновешенным, но ни самым мудрым среди друзей Йонаса, ни его главным советчиком до сих пор не считался. Наоборот, всегда охотно ввязывался в заварушки, в которых у кого-нибудь обязательно трещали кости – или у супостатов, или у него самого. Правую бровь Брайона рассекал шрам – зримая память об одной из таких баталий. И в отличие от большинства соотечественников, Брайон был решительно не согласен стоически дожидаться приговора судьбы.
Друзья некоторое время молчали, потом Йонас сказал:
– А ты помнишь, какой план был у Томаса?
– Который? У него столько их…
Это вызвало у Йонаса улыбку.
– Да уж… Я
Брайон вскинул брови:
– Ты серьезно? Никто не видит вождя. Он сам видит тебя!
– Я знаю, – ответил Йонас.
Вождь Базилий вот уже несколько лет вел жизнь затворника, не общаясь ни с кем, кроме членов семьи, узкого круга советников и еще телохранителей. Поговаривали, он проводил свои дни в духовных путешествиях, пытаясь разыскать Родичей – четыре легендарных предмета, что содержат в себе беспредельную магическую силу… и утеряны вот уже тысячу лет назад. Еще рассказывали, будто владение всеми четырьмя вело к неограниченной власти.
Йонас и Томас, однако, в такие выси мыслями не заносились. Они предпочитали верить в более понятное и земное. Подумав о брате, Йонас принял решение и переменил ближайшие планы.
– Мне нужно увидеть вождя, – сказал он. – Я должен сделать то, что хотел Томас. Порядок вещей нужно изменить!
Брайон с удивлением смотрел на него.
– Вот, значит, как? Двух минут не прошло, а ты успел перейти от единоличной мести к посещению вождя?..
– Можно и так сказать, – проворчал Йонас.
До него постепенно доходило, что убийство королевичей стало бы ярчайшим мгновением его личной славы, но никоим образом не помогло бы соплеменникам проложить путь к благополучному будущему. А ведь именно этого Томас желал превыше всего.
В колдовские способности Базилия Йонас не верил. Однако не сомневался, что вождь достаточно влиятелен и силен, дабы начать перемены, увести народ из безысходности и нищеты, захлестнувших Пелсию в течение последних десятилетий. Если только Базилий пожелает этим заняться…
Вождь уже давно жил затворником; может, он вообще не знал, до чего дошла его страна? Кто-то должен рассказать ему всю правду. Кто-то, не боящийся говорить открыто!
– Что-то у тебя вид очень решительный сделался, – проговорил Брайон, которому стало заметно не по себе. – Мне пора начинать бояться?
Йонас схватил его за плечо и впервые со дня гибели Томаса улыбнулся искренне.
– Да, я полон решимости, – сказал он. – Должна наступить пора перемен, друг мой!
– Что, прямо сейчас?
– Да. Чем не подходящее время?
– Значит, штурм дворца и втыкание кинжалов отменяется?
– Скорее откладывается, – проговорил Йонас. Каким-то краем восприятия он почти въяве видел старшего брата. Томас посмеивался над ним с его постоянно менявшимися жизненными целями. Однако решение, принятое сегодня, казалось по-настоящему верным. Куда более правильным, чем все прочие за его жизнь.
– Пойдешь со мной к вождю Базилию? – спросил он Брайона.
Тот расхохотался:
– Чтобы я пропустил, как он прикажет срубить тебе голову и насадить ее на копье за попытку устроить переворот во имя брата? Да я за все золото Ораноса от этого не откажусь!