Обреченные невесты
Шрифт:
«На ее месте следовало быть мне. Я должна была лежать мертвой. Я ведь даже не женщина, не настоящая женщина».
Но она здесь, а он ждет, и страх разочаровать его не меньше страха породить дурные воспоминания, если прикоснуться к этому прекрасному мертвому телу. И она протянула руку. Попыталась, безуспешно, унять дрожь в пальцах и мягко притронулась к белой щеке Мелиссы.
Почувствовала только холодную бескровную кожу. И никаких призраков. Никаких видений. Даже ни намека на картину, порожденную воображением. Просто мертвая девушка на каталке, очень холодная на ощупь.
«А
— Жаль, — произнесла она.
— Что, ничего?
— Я же предупреждала.
— Совсем ничего? Даже… мысли никакой?
— Ничего. — Она убрала руку. — Право, мне так…
Но слова «жаль» Птичка произнести не успела, потому что в глазах у нее внезапно почернело. И во тьме прозвучал отдаленный, но к ней обращенный голос: «Я просверлю у тебя в подошвах дырки, совсем небольшие, примерно в сантиметр. Но ты не волнуйся. Как только кровь вытечет, я их заделаю. И красота твоя никуда не исчезнет. Сама безупречность. Договорились?»
«Договорились», — отозвался женский голос, голос Мелиссы. Только ощущение было такое, что исходит он от Птички, потому что сейчас Птичка и есть Мелисса.
Все в ней восстало против этого, и она принялась шарить руками в поисках какой-нибудь опоры. И наткнулась ладонью на теплую плоть. Плоть Мелиссы. Птичку охватила паника. Она чувствовала, что вот-вот упадет, — пришлось напрячься изо всех сил, чтобы удержаться на ногах.
— Мелисса? — Мужской голос заполнил весь ее мозг.
«Его голос. Он мне знаком? Я его раньше слышала, ощущала горячее дыхание на своей щеке?..»
Перед глазами покачивалось чье-то лицо. Его лицо. Красивый, четко вылепленный череп с острыми скулами, темные волосы… Вот он прикасается затянутой в перчатку рукой к ее щеке, слегка вдавливает в кожу большой палец, и лицо его освещает добрая улыбка.
«Ты так красива, моя дорогая. Ты избрана им, не забывай об этом. А потому ты и моя избранница. Ты была потеряна, но теперь нашлась. Я нашел тебя. Думай обо мне как о Боге, от этого тебе будет легче».
При звуке этого голоса Птичку поразил безотчетный ужас, стало нечем дышать. Она попыталась отдернуть руку, но пальцы прилипли к холодному телу, словно им было нужно что-то еще. И какая-то часть ее жаждала знать больше.
Птичка вскрикнула и изо всех сил рванулась в сторону. Рука освободилась, чернота рассеялась, теперь она пятилась назад, то и дело спотыкаясь. Наконец наткнулась спиной на камин и грохнулась оземь.
От падения перехватило дух, но крик боли застрял в гортани. Вся дрожа, она лежала на голом бетонном полу. Послышался спокойный голос Элисон. Она звала кого-то. Но Птичка уже хваталась за живот, пытаясь найти безопасное место, раствориться в белом тумане, куда не попадает ничего, что есть в мире дурного.
Медленно, дюйм за дюймом, она продвигалась в ту сторону в жажде обрести защиту, пока демоны не схватят ее за ноги и не утащат назад, во тьму.
«Спаси меня, о Боже милосердный. Не отдавай меня им. Прими меня в свои объятия,
Птичка с трудом встала на колени и поползла вперед. Позади проплывали первые клочки белого тумана. Она извивалась на кухонном полу, меж тем как два голоса, мужской и женский, пытались ее успокоить.
Ей казалось, что она вплывает в спасительный туман. Демоны цеплялись за пятки, сорвали одну туфлю. Она поползла быстрее, на разбитых в кровь коленях. И вот она уже в сердце тумана, бросается то влево, то вправо, пытаясь окончательно избавиться от погони. Окровавленная, испуганная, слишком ослабевшая, чтобы проползти еще хоть немного, она съежилась и вдавилась в землю. Ей сделалось легко, очень легко. Она добилась этого. Тьма рассеялась. Она в безопасности, ее обволакивает туман — давний надежный защитник. Птичка залилась слезами благодарности.
Медленно, постепенно на нее снизошел покой — как любовное дыхание Бога. Демоны исчезли. Она не могла даже вспомнить, какие они на вид.
«Благодарю. Благодарю тебя, Спаситель. Благодарю за то, что избавил меня от боли».
Брэд отошел от Элисон, которая сидела на полу скрестив ноги и поглаживала Птичку по спине, пытаясь успокоить.
— Все хорошо, родная моя. Чуть-чуть потерпи, и все будет хорошо.
Птичка лежала на полу и негромко всхлипывала. Брэду хотелось помочь, только он не знал как. Чему бы он сейчас ни стал свидетелем, его не учили с этим справляться, да и сам он не был готов. Профессиональные рамки оказались слишком тесными. Это всего лишь нелепые границы, проложенные для того, чтобы помочь необразованным людям справляться с жизненными проблемами.
У Птички либо случился нервный срыв, вызвавший сильнейшие галлюцинации, либо она действительно была связана с чем-то, что моментально вызвало мощную реакцию самозащиты перед лицом нависшей угрозы.
Призраков не существует. Но если она и впрямь страдает от одних лишь галлюцинаций, глупо было привозить сюда тело. Ведь при кажущейся невозможности он рассчитывал проверить, не общается ли Птичка с так называемыми призраками.
Раз десять по дороге сюда Брэд спрашивал себя, откуда взялась такая надежда. Во всяком случае, дело не в том, что он вдруг начал верить в сверхъестественные явления. И не в том, что рассчитывал на случайную удачу. На самом деле он приехал сюда из-за нее. Из-за Райской Птички. Из-за того, что она тогда, утром, глядела в окно и рассказывала ему о другом мире. Из-за того, что вдруг пристально посмотрела на него, и в ее взгляде Брэд прочитал, кто он есть, с неотразимым бесстрастием и четкостью.
В ее глазах была тайна. Словно внутренний ее взор на самом деле проник в иной мир. И ему он тоже на мгновение открылся. И это был Рай.
Он привез тело ради самой Птички. Потому что она заслужила право попытаться осуществить то, о чем он ее просил. А попросив, он уже не мог отмахнуться от ее решимости помочь ему. Не мог себе позволить сделать ей больно — ни при каких условиях. Слишком много она страдала.
Итак, он привез тело. Несмотря на заверения, будто ничего не увидит, что-то она увидела.