Обреченные невесты
Шрифт:
Между думаньем и писанием есть значительная разница. Писание — это не просто перевод на бумагу интересных мыслей. Писание — это тоже своего рода думанье, которое начинается в тот момент, когда перо касается страницы или пальцы — клавиатуры.
Но сегодня даже этот тесный союз не давал эффекта, не пробуждал мыслей и чувств. Поэтому, помучившись часок, она оставила попытки плодотворно поработать.
Почувствовав голод, Птичка поставила в микроволновку кастрюлю с макаронами. Она жила одна, в двухкомнатной квартире, обставленной хоть и скудно, но уютно.
Она полчаса «побродила» по Интернету, щелкая клавишами небольшого, серого цвета, компьютера марки «Компак», который центр предоставлял постояльцам, хоть сколько-то ориентирующимся в виртуальном мире. Компьютер был ее воротами во внешний мир, но там она находила для себя мало интересного, так что использовала его в основном для изучения предметов, которые ее действительно занимали, — например душевных заболеваний, религии или природы.
Материалы и фото кошек и собак, как всегда, приободрили. Птичка втайне мечтала о собаке: например золотом ретривере или лабрадоре, — но домашние животные в центре были под запретом, так что приходилось умиляться фотографиями или видеофильмами в Сети.
Взбодренная макаронами, а также видеофильмом о кошке, которая старается поймать бабочку на внешней стороне оконного стекла, Птичка в час ночи нырнула под одеяло и вскоре погрузилась в сон. Позади остался черный день, но мало ли черных дней пришлось ей пережить?
Проснулась она в сумрачном настроении: не давала покоя вчерашняя неудача. Твердо решив не поддаваться плохому настроению, Птичка рискнула выйти из убежища. Друзья дали ей час времени собраться с мыслями и начали разговор. Они не приставали с расспросами и лишь бросали на нее беглые взгляды. Потом взгляды сделались настойчивее, в них появилось осуждение. Наконец Рауди решил, что ожидание затянулось, и перешел в атаку.
Говорить на эту тему Птичке не хотелось. Она ясно определила свою позицию: если они желают поддерживать дружеские отношения — ни слова о ФБР, мистере Рейнзе и расследовании по делу Коллекционера Невест.
— Ну что, он колышки подбивал? — немедленно поинтересовалась Андреа.
— Ты что, не слышала меня? — возмутилась Птичка. — Ни слова о мистере Рейнзе.
— А я и не называла имен, я сказала «он».
— Но подразумевала-то его. Ни звука об этом, и без словесных уловок, пожалуйста.
— А кто-нибудь колышки подбивал? — подал голос Казанова.
— И ни звука о несуществующем романе. Точка. С вопросами покончено, точка.
— Что? — вскричал Рауди. — Я вообще ни одного вопроса не задал. А они по одному задали. Требую предоставить мне возможность перекрестного допроса свидетеля!
— Нет. Ни в коем случае.
Птичка стояла на своем до самого вечера. Когда в десять часов Рауди осторожно постучал в дверь, она укрылась с головой подушкой и лежала так до тех пор, пока он не ушел.
Но потом наступил новый день. События немного отодвинулись, и она почувствовала
Казанова с утра был в дурном настроении и не мог сосредоточиться на предмете разговора. Андреа стремительно погружалась в очередной приступ депрессии. Рауди, сидя за столом, выглядел как вожак стаи, наконец-то занявший положенное ему во время охоты место. Птичка только пересказала запомнившееся ей и ужасно сожалела, что не удержалась и поделилась подозрением о том, что Брэд Рейнз нашел ее интересной.
— Ну а я что говорила! — воскликнула Андреа.
— Сколько можно твердить одно и то же, — сурово осадил ее Рауди. — Мы имеем дело с преступлением века, а ты думаешь только о том, что великому и всемогущему фэбээровцу Птичка понравилась больше, чем ты.
— Это неправда, — встрепенулась Андреа, выходя на мгновение из депрессии. — Просто она интересует меня больше, чем мертвая девушка, которую никто из нас не знает. Не то что мне безразлична ее судьба, но Птичка для меня важнее. Верно, Птичка?
— Ну вот, — вздохнула Птичка, — потому я и не хотела ничего говорить. Видишь ли, Рауди, дело в том, что никакое это не преступление века, по крайней мере поскольку касается нас. Пришли люди из ФБР, накопали что могли, то есть ничего, и удалились. А мы остались. Наша жизнь продолжается здесь, за стеной. И никаких больше фэбээровцев. Все в прошлом. Конец. Финиш.
Человеку, пребывающему, подобно Рауди, в убеждении, что он всемирно известный детектив, понять это было трудно. Ему казалось, он единственная преграда, отделяющая убийцу от очередной жертвы. Рауди побагровел, щеки у него задрожали.
— Как ты можешь, — загремел Рауди, — отворачиваться от несчастных, которых бросили на съедение волкам?
— Слушай, Шерлок, — погладила его по плечу Птичка, — тебе поручают новое расследование. Более важное, чем это, там счет жертвам идет на десятки.
— Не пытайся соблазнить меня.
— Это я твой соблазн, — тут же забормотал Казанова.
— Ну а я — нет. Последнее слово за тобой, но в тебе нуждаются. Если ФБР решит, что ты не способен возглавить более важное расследование, тебе дадут знать. Но мне кажется, это не так.
— Не способен? — прищурился Рауди. — Это наглая попытка сбить меня с пути.
— Думаешь? Но если ФБР захочет, чтобы ты принял участие в расследовании дела Коллекционера Невест, они сами на коленях приползут, уверяю тебя. Но этого не случится, потому что и самого Коллекционера уже нет. А ты представляешь для мистера Рейнза слишком большую ценность.
«Как и все мы», — добавила она про себя.
Птичка верила в это не меньше, чем в то, что на самом деле она всего лишь обезьяна в зоопарке.