Обреченные

Кейт Лорен

— А куда ты все-таки ходишь каждую ночь?

Шелби затолкала руки в карманы красного лыжного жилета и так пристально уставилась на серые волны, что стало ясно: либо она там что-то заметила, либо уклоняется от расспросов. Люс проследила ее взгляд, но, к собственному облегчению, не обнаружила в воде ничего, кроме серо-белых волн до самого горизонта.

— Шелби.

— Что? Никуда я не хожу.

Люс поднялась, раздосадованная тем, что соседка не хочет ничего рассказывать. Она уже отряхивала с ног влажный песок, когда рука Шелби потянула ее вниз и усадила обратно на валун.

—

Ладно, раньше я ходила повидаться с моим дурацким парнем.

Она тяжело вздохнула, безыскусно швырнув в воду камень и едва не угодив в жирную чайку, нырнувшую за рыбой.

— До того, как он сделался моим дурацким бывшим парнем.

— Ох, Шел, прости, — попросила Люс, прикусив губу, — Я даже не знала, что у тебя был парень.

— С некоторых пор мне приходилось держать его на расстоянии. Слишком уж он воодушевился из-за того, что у меня появилась новая соседка. Донимал меня, выпрашивал разрешения зайти как-нибудь попозже вечером. Хотел с тобой встретиться. Уж не знаю, за кого он меня принимает. Не в обиду будь сказано, но, по-моему, трое — это уже толпа.

— А кто он? — спросила девочка, — Он учится здесь же?

— Филлип Эйвс. Он старшеклассник в основной школе.

Люс решила, что вряд ли его знает.

— Такой бледный малый с очень светлыми волосами, — уточнила Шелби. — Немного похож на Дэвида Боуи, если бы тот был альбиносом. Его невозможно не заметить, — добавила она, скривившись, — К сожалению.

— Почему ты не сказала мне, что вы расстались?

— Я предпочитаю качать песни «Vampire Weekend» и петь под фонограмму, когда тебя нет поблизости. Полезнее для моих чакр. Кроме того, — заметила она, ткнув пальцем в сторону Люс, — это же ты у нас сегодня весь день депрессируешь. Дэниел с тобой плохо обходится или что-то еще?

Люс откинулась назад, опираясь на локти.

Для этого нам бы потребовалось увидеться друг с другом, что явно не положено.

Если зажмуриться, шум волн возвращал девочку в самую первую ночь, когда она целовалась с Дэниелом. В этой жизни. Влажное сплетение их тел на той захолустной дорожке вдоль пляжа в Саванне. Жадное давление его ладоней, притягивающих ее ближе. И все тогда казалось возможным. Люс открыла глаза. Теперь она оказалась от всего этого слишком далеко.

— Так этот твой дурацкий бывший парень…

— Нет, — отрезала Шелби, жестом изобразив, что застегивает рот на молнию. — Я хочу разговаривать о Д. Б. П. ничуть не больше, чем ты, как я вижу, о Дэниеле. Проехали.

Это казалось справедливым. Но дело было не совсем в том, что Люс не хотела говорить о Дэниеле. Скорее уж, если бы она начала говорить о Дэниеле, то вряд ли сумела бы остановиться. Ей уже самой казалось, что ее мысленную пластинку заело на повторении целых четырех эпизодов физического взаимодействия, случившихся с ними в этой жизни (девочка решила вести подсчет только с того времени, когда он бросил делать вид, что ее не существует). Можно себе представить, как быстро это надоест Шелби, у которой наверняка было множество парней и куча опыта. В сравнении с почти полным его отсутствием у Люс.

Единственный поцелуй, и тот она едва помнит, с мальчиком, которого тут же охватило пламя. Горстка весьма

пылких мгновений с Дэниелом. Вот, считай, и все. Люс определенно не была знатоком в том, что касалось любви.

И снова ее кольнула несправедливость их положения: у Дэниела оставались все эти чудесные воспоминания о том, как они бывали вместе, к которым он мог вернуться в трудные времена. А у нее не было ничего.

Она подняла взгляд на соседку по комнате.

— Шелби?

Та успела натянуть на голову красный капюшон и теперь ворошила палкой мокрый песок.

— Я же сказала тебе, что не хочу о нем разговаривать.

— Знаю. Я просто думаю — помнишь, ты упоминала, что умеешь заглядывать в прошлые жизни?

Именно об этом она собиралась спросить Шелби, когда Заря упала за борт.

— Никогда такого не говорила.

Палка глубже зарылась в песок. Лицо Шелби раскраснелось, а густые светлые волосы выбились из пучка.

— Нет, говорила, — возразила Люс, склонив голову набок. — И написала это на моем листке. В тот день, когда мы играли в классе. Ты выхватила его у меня из рук и сказала, что можешь говорить более чем на восемнадцати языках и видеть прошлые жизни, так куда бы я хотела, чтобы ты себя вписала…

— Я помню, что сказала. Но ты неправильно поняла, что я имела в виду.

— Ладно, — медленно проговорила Люс, — что ж…

— То, что я однажды заглянула в прошлую жизнь, не означает, что я умею это делать или что жизнь была моей собственной.

— Так это была не твоя жизнь?

— Черт возьми, нет, перерождения — это для всяких чудиков.

Люс нахмурилась и зарылась руками в песок, мечтая закопаться в него целиком.

— Эй, это была шутка, — сообщила Шелби, игриво подтолкнув Люс локтем в бок. — Специально для некой девочки, которой пришлось тысячу раз проходить через половое созревание, — уточнила она и поморщилась, — Мне вполне хватило и одного, большое спасибо…

Значит, вот кем она видела Люс. Девочкой, которой пришлось тысячу раз проходить через половое созревание. Она никогда прежде не думала об этом в таком ключе. Это было почти забавно: со стороны бесконечное переживание подросткового возраста казалось худшей особенностью ее участи. Но все было куда сложнее. Люс собралась было сказать, что выдержала бы угри и всплески гормонов еще тысячу раз, если бы только могла заглянуть в прошлые жизни и больше узнать о себе, но вместо этого снова взглянула на Шелби.

— А если не твою, то чью прошлую жизнь ты видела?

— Откуда столько любопытства? Черт.

Люс казалось, что у нее поднимается давление.

— Шелби, ради бога, сделай мне одолжение!

— Ладно, — наконец уступила та, успокаивающе помахав руками, — Однажды я была на вечеринке в «Короне». Все обернулось каким-то бредом, спиритическими сеансами в полуголом виде и прочей пакостью — ну да это к делу не относится. Я помню, как пошла немного проветриться. Шел дождь, было трудно разглядеть что-либо вокруг. Я свернула за угол в переулок, и там был этот парень, потрепанного такого вида. Он склонился над шаром темноты. Я никогда не видела ничего подобного — такая круглая штука, вроде как парящая над его руками. Он плакал.