Обреченный рыцарь
Шрифт:
– Ага, держи карман шире! Будто сам не видишь, как нас десятой дорогой обходит. Сдается мне, если бы не вмешательство… ну, сам понимаешь кого, давно бы мы в застенке куковали.
– Полагаешь, Светлана за нас… за тебя, – поправился блондин, – просила?
– Думаю, не без того.
Княжна, которой Гавейн как на духу признался во всех своих прежних винах, к удивлению бритта восприняла его рассказ довольно спокойно. Он-то, открываясь ей, считал, что тут же будет с позором изгнан долой с ясных глаз девушки. Предугадывал такой исход, но
Светлана же, выслушав исповедь, только поинтересовалась, когда истекает срок, данный ему для размышления Офигениусом. Услышав же, что через неделю, кивнула и перевела разговор на другое.
Вот каковы они, владыки земные, обиделся тогда крепыш черствости девушки.
– Ладно, чему быть, того не миновать, – молвил тевтон. – Ты лучше на поединке сосредоточься. Колдовство колдовством, но и противника тоже недооценивать не следует. Вспомни уроки командора Ланселата. Вон тот хинец, сдается мне, отнюдь не слабак. Да и вендиец с египтянином тоже.
Гавейн присмотрелся к конкурентам, указанным приятелем. Его правда, по их повадкам было видно, что в стрельбе они настоящие профессионалы. Ишь как осматривают и испытывают снаряжение. Хинец чуть ли не каждую стрелу на зуб пробует. А вендиец нюхает заостренные и оперенные палочки, будто благовония какие. У уроженца же Кемета вообще такой вид, словно он из материнской утробы прямо вместе со своим луком выбрался.
Среди европейцев таких мастеров, как эти трое, пожалуй, что и нет. Разве что вот этот скотт. Как его там? Робин в Капюшоне или как-то так.
– Выходите на рубеж по трое! – скомандовал Лют. – У каждого по три стрелы. Надобно попасть в мишени со ста, двухсот и трехсот шагов. После первого же промаха участник выбывает из числа претендентов.
Ага, прекрасно. Для такой безделицы Гавейну и помощи ведьмы не потребно. На тренировках в орденских лагерях и не такие расстояния брал. Лишь бы попутный ветер для стрел веял.
Его тройка была одиннадцатой по очереди. Предпоследней. До этого уже отстрелялись и прошли в следующий тур хинец, вендиец и скотт.
Крепышу же выпало состязаться с египтянином. Еще одним соперником стал громадный свей. Впрочем, этот парень практически не умел обращаться с луком. Его громадным лапищам больше подошла бы пудовая палица или рогатина. Сорвался после первого же выстрела, вместо мишени едва не угодив стрелой в ягодицу судье. Разгневанный сотник с отборной руганью прогнал недотепу прочь. А сам подумал, не одеть ли кольчужку подлиннее.
Вторым стрелял египтянин.
Бородач с завистью рассматривал его снаряжение. Кеметец держал в руках знаменитый составной лук, изготовленный из нескольких слоев твердого пружинящего дерева, склеенных вместе и окрашенных хной. Чтобы мощь лука усиливалась, в центре он был чуть вогнут в противоположном стрельбе направлении.
– Маат! – призвал стрелок легкоперую богиню истины и
Стрела со свистом понеслась в направлении мишени и вонзилась в самый ее центр.
Зрители разразились восторженными аплодисментами, а бритт закусил губу. Надо же. Стреляет, как дышит. Прямо Одиссей.
В свою очередь натянул лук. И вдруг почувствовал, что ветер переменился. Стал дуть ему прямо в лицо. Против полета готовой сорваться с тетивы стрелы.
Гавейн почувствовал, как на его лбу выступил холодный пот. А вдруг это проклятый египтянин наколдовал? Не зря же помянул свою богиню, зорко следящую за охраной миропорядка. Вот она и досмотрела, что готовится непотребство. И вмешалась, чтобы не допустить попрания закона.
Да какая там к дьяволу богиня, возмутилась часть сознания крепыша. Все языческие боги суть беси. Их нет. Существует лишь Единый. Ему же молимся и Его славим.
И еще ведьма…
Только вспомнил бритт о прекрасной чародейке, как стрела сама собой вырвалась из его пальцев и устремилась вперед, преодолевая сопротивление ветра.
Злорадно заулыбался египтянин, предвкушая легкую победу. Но мгновение спустя его загорелое лицо перекосила гримаса удивления и злобы. Ибо мишень соперника также была продырявлена ровно по центру.
– Сет! – вырвалось у жителя знойного Египта. – Как это?!
– Дык елы-палы, – довольно хихикнул Гавейн.
– Один-один! – подытожил Лют. – Второй выстрел!
Теперь первым стрелял бритт. Он уже чуток успокоился. Да и ветер поутих. Так что когда стрела легла в середину яблочка, бородач уже не удивился.
Артистично раскланявшись восторженным зрителям, грянувшим бурными овациями, он дурашливо молвил противнику:
– Прошу, сударь! И да поможет вам ваша птица-счастье!
– Дерьмо Сета! – выругался кеметец, хватаясь за оружие.
У Гавейна сложилось впечатление, что сейчас он получит стрелу в грудь. Однако опасения не оправдались. Египтянин выстрелил по своей мишени, снова продемонстрировав отточенное мастерство.
Но бородач все же успел заметить, что рука соперника в самый ответственный момент чуть дрогнула. Ага, занервничал августов землячок. Надо бы дожать.
– А ведь дерьмецо лучше помогает, чем истина. Не так ли, братец?
Египтянин заревел, как раненый зверь.
– Маат! – в пику бритту выкрикнул он, но тут же на всякий случай прибавил: – Дерьмо Сета!
Его рука не изменила и на этот раз. Лишь глаз подвел. Самую малость. Всего на каких-то два пальца, на которые отклонилась стрела от центра яблочка.
И этой малости хватило, чтобы победа досталась Гавейну, в третий раз поразившему мишень точно в середку.
– Что и требовалось доказать! – хлопнул соратника по плечу Парсифаль, когда Лют объявил победителя. – Фай свое дело знает!
– Ну да, – огрызнулся задетый за живое крепыш, полагавший, что в победе есть и его заслуга. – Не говори гоп, как говорят куявцы. Впереди рукопашная. И… ОНА…